Пугала прерогатива получить ещё раз по лицу.
Пройдя лабиринт из старых железных коробок, Добронравова младшая под чутким руководством мужчины зашла в одну из них.
В этом гараже, в котором время словно остановилось.
Задымленный воздух мерно пульсировал, аромат пота, сигарет, стали и пыли пронизывал стены.
Девушку подтолкнули вперёд, направляя зайти дальше, аккуратно оттесняя её от приоткрытого погреба рядом с ржавым разобранными наполовину автомобилем, искажённого под натиском годов.
Расписной ковёр моментально привлекает внимание. Он висел на стене, определённо скрывая сколы и неровности покрытия. Алиса не думала, что поселил его сюда сам старший, дабы чувствовать себя в просторном гараже, как дома.
Впритык к нему стоял светлый столик, на котором располагалось небольшое радио и несколько пепельниц, доверху набитых окурками.
С противоположной стороны находился старый потрёпанный диванчик, уступающим мебели в её доме по размерам, но определённо не по годам. Девушка предположила, что он был либо украден, либо утащен с ближайшей помойки. Рядом с ним располагался небольшой квадратный столик и несколько кресел.
– Присаживайся, мышонок, – не дожидаясь ответа, Волк усадил девушку в первое кресло, присаживаясь на диван напротив неё. – Чай-кофе не предлагаю, разговор у нас не длинный, но информативный.
Алиса и впрямь чувствовала себя мышью, коей зачистил её называть старший. Она пыталась оставаться спокойной, убеждать себя, что опасность не грозит, однако червяк сомнения копошился в груди, намекая о последующих неприятностях.
Девушка была трусихой. Глупой, возможно с большим самомнением, раз решила противостоять одному из членов группировки и даже нанести малый, но всё же вред.
На языке до сих пор присутствовал солоноватый вкус чужой руки.
– Да ты не пугайся. Раз уж под одним из нас ходишь, значит тоже наша, волжская, – мужчина вновь закурил. – Сколько лет то тебе, мышонок?
– Двадцать, – помнила о словах старшего, голову держала прямо, взгляд не опускала.
Волк прыснул со смеху, давясь дымом. Дурашливо так, театрально и совсем не правдиво, ибо взгляд колючий стал настолько, словно об него порезаться легко можно было бы.
– Что ж сложно то так с вами, а? Я ж с вами по-человечески, как с нормальными людьми поговорить пытаюсь, а вы меня все дурите, – по комнате раздался шумный вздох втянутой в лёгкие порции никотина. Голос стал грубее. – Ты же понимаешь, что за враньё я тебя наказать не смогу? А значит что? Правильно. Пацанчику твоему отвечать придётся.