И правда – комнаты, хоть и были вычищены до блеска, казались необжитыми: ни икебан, ни картин, ни замысловатых росписей. Позволят ли ей украсить пространство? Или же здешняя безликость – результат желаний господина Хаттори?
– Вы можете прогуляться по саду перед сном, – предложила Аюми. – Пока я заканчиваю с вещами.
– Хорошее предложение, – Сора с тоской устремила взгляд в сторону зелени, видневшейся через приоткрытые сёдзи. Оттуда тянуло вечерней прохладой и влагой. – Но я слишком устала и хотела бы искупаться.
– Я немедленно займусь, госпожа, – отреагировала Аюми.
Оставив вещи, она покинула комнату, чтобы распорядиться насчет фурако. С уходом служанки стало еще неуютнее – Сора зябко дернула плечами, почувствовав легкий озноб, закрыла сёдзи, ведущие в сад, но теплее не стало. Казалось, от самих стен шел жуткий, могильный холод.
– Сейчас нагреют воду, госпожа, – Аюми вернулась с радостным известием. – Давайте-ка я расплету вам волосы.
Ловкие руки служанки аккуратно вынимали украшения из прически – по мере того, как освобождались волосы от плена кандзаши, легче становилось и на душе. Закончив, Аюми провела гребнем по длинным прядям, помогла переодеться в косодэ – легкое нижнее платье.
В помещении для купания пахло нагретым кедром – из-за гигантской фурако, в которой источала пар вода, – и ароматными маслами, что заблаговременно принесла с собой Аюми. Погрузившись в горячую воду, Сора жестом отпустила служанку – эти минуты ей хотелось провести в тишине и одиночестве, не думая ни о чем.
Но мысли, одна хуже другой, сами лезли ей в голову. Моримото страшил завтрашний день – день, когда она станет частью клана Хаттори, чье величие сохранялось даже при скудном количестве представителей.
Но еще больше ее пугал собственный жених – насколько красивый, настолько же и равнодушный. Его идеальная красота казалась ядовитой – и этот яд уже начал проникать в ее тело вместе с холодными взглядами, брошенными на нее, и резкими, отрывистыми приказами.
Сора закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на чем-то хорошем. Перед глазами возникло лицо отца – он, несомненно, будет счастлив, если его дочь проявит себя как хорошая супруга. Затем появилось лицо Ивао, искаженное злорадством – дядя претендовал на роль главы столько, сколько Сора себя помнила, поэтому отбытие из единственной наследницы Моримото несказанно радовало алчущего родственника.