. Благодаря такому местоположению Воркута – хороший пример того, как советские руководители стремились трансформировать пространство путем колонизации и принудительного труда; но это же демонстрирует и пределы возможностей государства на пути к этой цели. С одной стороны, история Воркуты – это история конкретного места. Но если правильно вписать ее в более широкий контекст советской истории, нам откроется немало таких сторон Советского Союза, которые легко упустить в более масштабных исследованиях.
ПРОСТРАНСТВО И ИДЕНТИЧНОСТЬ В ГОРОДЕ ГУЛАГА
В этой книге я не только проблематизирую хронологическую границу между сталинской и послесталинской эпохами, но и пытаюсь по-новому интерпретировать природу пространства и идентичности в Советском Союзе, особенно в тех многочисленных регионах Советского Союза, где важную роль играл ГУЛАГ. В этом отношении моя книга принадлежит к новому научному течению, утверждающему, что ГУЛАГ был куда теснее связан с советским обществом, чем предполагалось ранее. До девяностых годов большинство историков советского ГУЛАГа обычно следовали подходу Александра Солженицына, примененному им в эпохальной работе «Архипелаг ГУЛАГ». С его точки зрения, ГУЛАГ был другим миром, отделенным от остального Советского Союза рядом «заборов – гнилых деревянных, глинобитных дувалов, кирпичных, бетонных, чугунных оград»14. Как только человек становился из свободного заключенным, переходил из одного мира в другой, он уже не имел возможности вернуться назад, по крайней мере до полного и окончательного освобождения. В некотором смысле это были две разные и непересекавшиеся реальности. Как видно из названия его грандиозного труда о ГУЛАГе, если не всегда из конкретных фактов, изложенных на его страницах, Солженицын определял отношение между ГУЛАГом и советским обществом через метафору архипелага: советские лагеря и спецпоселения были островами, отдельными от материка советского общества. Эта метафора ГУЛАГа как «архипелага» оказалась долгоживущей и послужила базовой предпосылкой многих работ о советском терроре и местах заключения15.
Но за последние двадцать лет новые подходы и новые источники заставили историков пересмотреть природу ГУЛАГа и его место в советском обществе. В конце восьмидесятых – начале девяностых годов доступ в советские архивы значительно упростился, и исследователи стали открывать о жизни в ГУЛАГе факты, ранее не столь очевидные. Например, из официальных статистических данных ГУЛАГа обнаружилось, что каждый год освобождалось 20–40% населения лагерей и колоний, даже на пике сталинского террора