Вдали от столицы люди недоумевали: «Пришли вести о разгоне Думы. Вильгельм без боя выиграл генеральное сражение! И черта ли воевать, во имя чего?»7 Подобным людским реакциям не следует удивляться. Системный кризис разворачивается по своим, не всегда понятным законам.
Случилось так, что в результате забастовок рабочих сдавленная энергия всех столичных масс вылилась в открытое пространство. День был солнечный, хотя и морозный, после сумрачной зимы это радовало. Впечатляли требования демонстрантов: «Хлеб!», «Мир!», «Свобода!», «Долой войну!» Через некоторое время к ним добавились лозунги, известные с 1905 года: «Долой правительство!», «Долой самодержавие!», «Да здравствует демократическая республика!», «Да здравствует армия!» Происходящее захватывало как водоворот. Одна гимназистка испытала на себе магию толпы, кричащей: «Да здравствует свобода!»:
Какое-то волнение охватило меня и вдруг совершенно неожиданно для самой себя у меня появилось неудержимое желание слиться с этим колыхающим морем. «Пойдем», «пойдем», – говорила я подруге8.
Отмечали, что 24 февраля на Невском, в скоплениях народа, были заметны не только рабочие, но «и дамы, и дети, и старые генералы». Все они приветствовали благодушно настроенных казаков и пытались устыдить их, когда те делали попытки оттеснить толпу. Далеко не все понимали суть происходящего. Уже известный тогда композитор С. С. Прокофьев вспоминал:
Баба с тупым лицом, совершенно не понимая идеи момента, советовала «бить жидов». Какой-то рабочий очень интеллигентно объяснял ей об иных задачах движения, даром тратя перед дурой свое красноречие.
Ему казалось, что проходила «огромная, но очень мирная демонстрация», – иного и быть не могло. В других местах звучали выстрелы, причем в толпе были уверены: стреляют с крыш9.
Картина происходящего гипертрофировалась фантазийными слухами, замешанными на неясных страхах. 26 февраля говорили о «переряженных в военные формы полицейских», которые стреляли в народ. На следующий день в массах расходились известия «о сражении между старыми и молодыми солдатами, о разгроме тюрем, освобождении арестантов, освобождении заарестованных военных частей, не захотевших стрелять». Солдаты уверяли, что «полиция на Невском стреляет из пулеметов с крыш домов»10. Пришвин запечатлел уличную сценку, почти символичную: «И кого ты тут караулишь!» – упрекала женщина знакомого солдата, который сомневался: стоит ли теперь охранять «внутреннего врага». Массовые переходы солдат на сторону восставших начались вечером 26 февраля.