За эти десять лет не было никакой новой жизни из всех пяти. Каждая из них была ужаснее предыдущей. Конечно, за столько времени я отпустила маму и папу, и смирилась с их уходом, но первые три года мне давались очень тяжело… В десять лет, хотя, как казалось, прошло три года, и я должна была все забыть и привыкнуть, но это не случилось, я хотела покончить с собой. И это продолжалось долгое время… До пятнадцати. В пятнадцать меня все же повезли в психушку. Это было решением бабушки, которая не находила себе место. У нее было больное сердце, и она каждый раз, видя то, как я вредила себе, теряла сознание. А потом ее терпение лопнуло, и бабушка сказала Лили, чтобы та повела меня к психотерапевту.
Я до сих пор прохожу терапию. В школах, которых я была, узнавав про это, все считали меня психованной сукой, которая неуравновешенная, хотя поводов так думать я не давала. Просто кто-то распространял слух, а остальные верили в него и всей школой смеялись с меня. Однако в этот раз я не позволю этого. Страдать будет каждый, кто решит посмеяться с меня.
Лили и бабушка очень волновались за меня все это время и старались поддерживать. Лили разговаривала со мной по вечерам, как это делала бы мама. Она успокаивала меня, когда я плакала ей в плечо и жаловалась на то, что никто не хочет со мной дружить. А тетя просто гладила меня по спине и говорила, что когда-то они повзрослеют и поймут, как низко пали.
Курс этой психотерапии был и есть до одного места. Да, я каждую неделю хожу на приемы к одной женщине и рассказываю о проблемах, а она делится советами и тому подобным, думая, что мне это помогает. Ни черта. Не помогает. Я каждый день пью таблетки. Бабушка сказала, что они необходимы, чтобы я больше не хотела покончить с собой. Однако и они мне не помогали. Мне не помогало ничего.
Единственная причина, по которой я все же таки держусь – это моя семья. У бабушки больное сердце – она точно это не переживет, схватит инфаркт. Лили… Она такая хорошая тетя, самая лучшая. Она буквально заменила мне маму. Она тоже тяжело оправится после моей смерти. Ну, и еще… Родители, которые смотрят на меня сверху. Они вряд ли простят мне это, вряд ли будут рады такому поступку. Уверена, они хотели бы, чтобы у меня был другой исход: хорошая, счастливая жизнь, а не смерть в подростковом возрасте.