Смерти больше нет - страница 33

Шрифт
Интервал


Григорий Ефимович, чьи морщины, словно карта прошедших лет, рассказывали истории о суровых зимах и щедрых урожаях, проснулся не от привычного скрипа половиц, а от тихой, чуть дрожащей песни. Она пробиралась сквозь щели в старой раме, словно лесная птичка, заблудившаяся в доме. В воздухе пахло свежестью утренней росы и настурцией4, растущей у крыльца. Он приподнялся на локте, осторожно, чтобы не спугнуть хрупкий звук. Сердце стучало в груди от неизвестности. Глаза, привыкшие к сумеркам деревенской избы, еле различили Мурку, которая лежала на куче старых одеял в красном углу5. Ее пушистая спина немного подергивалась, и он увидел, как из-под нее выглядывают маленький котенок. У Григория Ефимовича перехватило дыхание. В доме произошло чудо. Мурка, его старая и преданная кошка, принесла потомство. В тишине деревенского утра, окутанного туманом и шепотом ветра, родилась жизнь.

– Ирочка! – Григорий Ефимович прошептал, стараясь не разбудить спящее чудо. – Ты только посмотри!

Ирина Петровна, уже одетая и собирающаяся на работу, подошла к нему, присев на корточки.

– Ох, ты ж какой пушистый! – прошептала она, ласково почесывая котенка за ушком. – А как тебя звать – то, крошка?

Григорий Ефимович, все еще под впечатлением от солнечного луча, разбудившего его и подарившего такое чудо, ответил:

– Солнышком, конечно! Он как солнечный луч, такой же теплый!

Ирина Петровна улыбнулась, но покачала головой:

– Солнышком? Нет, он Барсик! Настоящий Барсик, храбрый, игривый!

Она нежно почесала котенка за ушком, и он в ответ промурлыкал, подставляя голову под ее ласковую руку.

– Ну что ж, Барсик так Барсик, – Григорий Ефимович согласился, невольно улыбаясь. – Пусть будет Барсик.

Котенок открыл глаза, увидел их и резко подскочил, превратившись из спокойного клубочка в пушистую ракету. Он заверещал, заметался по ковру, и в миг оказался у ног Ирины Петровны, требуя внимания и игр.

– Вот видишь! – Ирина Петровна улыбнулась, поднимая Барсика на руки. – Настоящий Барсик!

Григорий Ефимович смотрел на них и чувствовал, как теплота распространяется по всему телу. Теперь их семья была полной, теперь в ней был Барсик – игривый и очень любимый котенок. Григорий Ефимович, улыбаясь шире обычного, осторожно, двумя пальцами придерживал крохотное существо, которое едва умещалось на его широкой, мозолистой ладони. Комочек серой шерсти шевелился, пульсировал теплом, как только что снятый с плиты горшочек. Этот малыш, и оттого казался еще более беззащитным и трогательным. Тоненькие лапки с розовыми подушечками беспомощно перебирали воздух, а маленькое сердечко билось с такой силой, словно пыталось догнать уходящее время. Григорий Ефимович чувствовал на своей коже каждое его биение, каждый вздох, каждое неуверенное движение. В этом крошечном существе уже чувствовалась жизнь, бьющая ключом, и эта энергия передавалась и ему самому, заставляя забыть о трудностях, о проблемах, о суровой действительности. Этот котенок был не просто домашним питомцем, он был символом надежды, предвестником радости, теплым лучиком света в их немного хмурой жизни. Котенок был тем самым рассветом, который приходит после самой темной ночи, обещая новый день, новые возможности и новую жизнь.