Смерти больше нет - страница 66

Старик указал на хлеб, от которого исходил затхлый запах сырости и плесени.

– Видела призраков, чудовищ, – продолжал он. – Вот тебе твоя «пища».

Его слова, пропитанные сарказмом и презрением, прозвучали как приговор. В пустой квартире повисла тишина, нарушаемая лишь шумом его дыхания и глухим стуком сердца. В этот момент воздух загустел от тяжести несправедливости, от безвыходности, в которую ее загоняли окружающие. В темноте ее собственной беды она ощущала только боль и глубокую, неизбывную тоску.