В моей груди завибрировал холодный ужас, я стыдливо отвёл от Кати глаза и глубоко вздохнул. Она же молча опустила голову мне на плечо и тихонько всхлипнула.
Из дремоты меня выдернул знакомый щелчок выключателя. Я вздрогнул и прислушался.
– Кто-то свет включил, – прошептала дрожащая Катя.
В глубине квартиры послышался смех, мы сразу узнали его: так смеялась эта чёртова старуха в переходе сегодня утром.
Я аккуратно спустил ноги с кровати и чуть слышно поднялся.
– Господи… – испуганно проскулила Катя.
Опять щелчок!
На этот раз тише: свет зажёгся на кухне. Ночной гость пошёл в противоположную от нашей комнаты сторону, значит, мы выиграли время. Тихими, но довольно широкими шажками я приблизился к двери, взялся за заранее вставленный в замочную скважину ключ и оледенел: нечто на кухне рассмеялось и, громко топая, помчалось в нашу сторону. Тяжёлые шаги отзывались эхом в моей больной голове, я никак не мог запереться: руки не слушались. Свет вспыхнул в небольшом коридорчике у спальни, когда мне, наконец, удалось повернуть ключ.
В нос ударил противный запах гнили.
Из-под двери быстро вытекло чёрное пятно. Я не успел даже отскочить. Оно коснулось моей ноги, замерло и налилось красным. Ступню зажгло, я вскрикнул и подпрыгнул. А клякса на полу снова почернела и плоской гадюкой уползла обратно. Дрожа, я заткнул щель толстым одеялом и стал осматривать ногу. На месте ожога она покрылась мерзкими волдырями, малейшее прикосновение к ним вызывало невыносимую пульсирующую боль. Но к утру они бесследно исчезли. Не знаю, спал ли я в эту ночь или провёл её в странной дремоте.
События следующего утра я помню крайне смутно и не могу быть твёрдо уверенным в достоверности написанного далее.
Когда Катя проснулась и вновь обратилась ко мне, на часах было около десяти. Первое, что нас удивило, – кромешная темнота на улице.
Не доверившись часам, мы вышли на балкон, открыли форточку и обомлели: за стеклом вместо двора застыла холодная чернота.
Я вооружился отвёрткой, найденной среди балконного хлама, и принялся обходить комнаты. Свет горел в каждой.
В бесконечную тьму вели все окна, а также входная дверь.
Мы долго сидели на кухне, пытались дозвониться в полицию, в МЧС, но связи не было, как и стационарного телефона. Однако электричество не исчезло.
Не помню, как скоро и кто из нас предложил выйти на разведку, но по итогу мы связали простыни в длинную верёвку и заспорили, кого отправлять во тьму. Я говорил, что не могу отпустить туда единственного родного человека, а Катя боялась, что не сумеет вытащить меня, если что-то пойдёт не так.