– И не вздумайте оправдываться, – заявила императрица, – даже рабочие у станков работают пять дней в неделю. Будете нарушать трудовое законодательство, пожалуюсь на обоих в Заводскую инспекцию!
– Так мой же папа эти законы и утверждал! – из Алексея вырвался изумленный возглас.
– Тем более, какой пример подаешь людям?
– Папа тоже не ленился. Не могу, кто кроме меня эту глыбу тащить будет?
Отбивался царь порядка ради. Да и супруга понимала, не может он иначе. Фирменное романовское упрямство – привык сам вникать во все дела, если упрется, горы сдвинет, весь в отца.
Ужин в узком кругу близких друзей, императорской семьи, умиротворяющая атмосфера Александровского дворца словно неожиданный подарок после напыщенных, регламентированных мероприятий при дворе шаха. А скромная пища русской аристократии отдых желудка после невоздержанности и расточительного чревоугодия Востока. Только сейчас Дмитрий почувствовал себя дома, довлевшее напряжение отпустило.
Князю приятно было слушать рассказ императрицы о ее поездках по приютам, слышать искреннее возмущение скудностью быта несчастных сирот, видеть, как Алексей поддерживает супругу. Приятно было перекидываться с людьми за столом короткими фразами, чувствовать внимание со стороны хозяйки дома. Радовали восхищенные взгляды мальчишек, их жизнерадостные загорелые лица. Даже то, с каким восторгом цесаревич взирал на модель линкора «Моонзунд», как он аккуратно касался башен, настроек, сдувал невидимые пылинки с решетки радиодальномера радовало взор, на душе наконец-то все улеглось. Увы, счастье мимолетно. Все разрушил телефонный звонок.
– Алексей на линии.
Пока император слушал доклад, его лицо мрачнело, скулы обострились, в глазах появился нехороший отблеск.
– Хорошо. Утром жду доклад в Александровском, малый кабинет, – с этими словами Алексей положил трубку.
Дмитрий следил за мимикой, сдержанными жестами царя во время разговора. Предчувствие прямо кричало, ничего хорошего этот звонок не принес, об отдыхе можно не думать. Холодный чуточку отрешенный взгляд государя красноречивее лучше всяких слов. Алексей прошелся по кабинету скрестив руки на груди. Наталья бросала на супруга полные нежности и тревоги взоры. Сложно сказать, что в этом взгляде было больше: сочувствия, готовности защитить, или желания разделить крест и хлеб с этим человеком.