Лязг металла возвращается. Эмбер торопливо, но аккуратно устремляется выше.
Одну ногу на перекладину, следом вторую.
Руки крепко держатся.
Ногу на следующую перекладину, после вторую.
Эмбер не догнать.
Страшно отцеплять пальцы, но без этого не сдвинуться.
Мерещится, что стены сужаются.
Вниз не смотрю, только над собой.
– Я на четвёртом! На третьем тоже стена.
Эмбер добралась.
Грохот озаряет тесное пространство.
Меня обжигает необузданное желание спрятаться. Я прижимаюсь грудью к перекладинам.
Не могу двигаться. Будто паралитик.
– Я открыла одну дверь лифта наполовину. Внутрь не пойду, дождусь тебя.
Свет с четвёртого этажа немного освещает этот ужасающий коридор шахты.
Куча проводов от толстых до тонких напоминают, что, если включится электричество, лифт может поехать.
И оставить от меня лепёшку из человеческого мяса.
– Ты жива?
Эмбер обеспокоена.
– Стараюсь....
Вдох и выдох.
Не помогает.
– Лезу дальше…
– У тебя клаустрофобия?
Не отвечаю.
У меня нет боязни замкнутых пространств. Я просто не люблю подолгу находиться там, откуда не выбраться сразу. Но в случае чего я потерплю и посижу до момента, когда меня вызволят.
Но здесь нужно ползти. И так мало кислорода.
Это кардинально меняет дело.
Ещё пару раз дыхательных упражнений, и опять ползти. Переставлять ноги. Стараться не замечать мозоли и ранки на пятках.
Пальцы хватаются за перекладину. Подтягиваюсь. Ноги. Руки. Ноги. Руки. Почти дотягиваюсь затылком до балеток Эмбер.
– Кайра, я лезу внутрь. Тут куча мешков, тележек и несколько холодильников. Людей не вижу.
– Я следом.
Ползком Эмбер выбирается из кухонного лифта.
Проделав то, что я делала четыре этажа: передвигала конечностями по перекладинам, попадаю в кладовую, где Эмбер прячется за двухдверным холодильником, неплотно прилегающим к стене. Боком упирается в провода, а спиной в вилку, воткнутую в розетку.
– Эти пришельцы не могут ходить вперёд спиной, глянь на тот шкаф с крупами.
Сумасшедший работник в белой форме двигается вперёд, где путь ему преграждает угловой шкаф. Около его ног разбросаны упаковки с сухими продуктами.
Он не может двигаться иначе. Ему не развернуться, он будто заперт в невидимой клетке.
– А та, – стучу Эмбер по руке, кивая в сторону.
Она высовывается наполовину, чтобы посмотреть.
– Не может встать со стула.
Женщина в сеточке для волос, и в такой же белой форме, как у мужчины у шкафа, сидит вплотную к столу так, что он прижимает её к столешнице.