Барбара последовала в свою комнату. А я направилась в комнату Гвеневер, бесцеремонно открыв дверь. Стала копаться в ее шкафу, наконец найдя заветные серьги, я быстро удалилась из комнаты. Я вернулась в столовую, где повстречала воровку, убирающую стол. Взяла ее за руку, служанка вздрогнула, обернувшись на меня, и я увела ее на кухню, захлопнув за нами дверь.
– Мадемуазель?
Я гордо взглянула на нее и положила раскрытую ладонь на стол. Золотые серьги сверкнули от лучей солнца, проникающих в окно.
– Ох! Элизабет, я… что это значит?
Даже если бы я не видела ее тогда в комнате, сразу понятно, что этот человек виновен. Гвеневер стала заикаться.
– Прямо-таки не знакомо?
Она будто осознав, что врать уже нет смысла, промолвила:
– Мадемуазель… простите меня! Но не рассказывайте мадам Де Коло!
– Несомненно. Но мое молчание не бесплатно, разумеется.
– Что мне нужно сделать?
– Ха-ха. Этот долг будет на тебе еще долго, и когда я приду к тебе за просьбой, ты должна будешь ее выполнить, если не хочешь потерять свою работу у тетушки.
Так я ее и оставила размышлять за мытьем посуды, направившись к Барбаре. Постучалась и вошла.
– Ты готова?
– Почти.
Виржини затянула ей корсет. Кузена предстала в пышном бархатном малиновом платье, состоящего из нескольких юбок. Служанка поспешила на выход, и тогда мы остались вдвоем. Никто не спешил начинать разговор. Я лишь выполняла поручение, румяня ее лицо.
Союз богатой семьи Де Коло, и не менее влиятельной Депардье. Барбара и Жан-Батист. Хоть бы взглянуть на него. Я не могла не видеть поникшего лица двоюродной сестры.
– Тебе явно не нравится эта идея? – начала я.
Ей, как всегда, хотелось ответить мне колкостью, заткнуть, сказать, что это не мое дело. Но она сдержала себя вздохом, еле сдерживая порыв слез.
– Я… совсем не знаю. Если так сказала мама с отцом, значит я должна выйти замуж за него. Другого не дано. Думаешь, до тебя они не доберутся? Через год тебя ждет та же участь, и им плевать на твои желания.
– А я не готова садиться в клетку.
– Ты в ней находишься уже пять лет.
Я недовольно замерла, прекращая красить ее лицо, осознавая смысл ее слов, и ответить не смогла, ведь она права.
– Возможно, без тебя здесь станет спокойней.
Барбара усмехнулась, но не разозлилась на меня.
– Наконец-то избавишься от меня?
– Мне все равно, есть ты, или нет тебя вовсе. Мы никогда не были близки, Барбара, ты сама решила так.