.
4 мая 1961 г., когда Хрущёв основательно «влез», если не в шкуру Сталина, то в роль его политического преемника, был принят указ «Об усилении борьбы с лицами, уклоняющимися от общественно полезного труда и ведущими антиобщественный паразитический образ жизни»: «Лица, попавшие под действие указа, проживающие в городе Москве, Московской области и городе Ленинграде, подвергаются по постановлению районного (городского) народного суда выселению в специально отведенные местности на срок от двух до пяти лет с привлечением к труду по месту поселения»[50]. Однако как самостоятельный закон в Уголовный кодекс тунеядство попало только в 1970 г. (уже при Леониде Брежневе). В сети Интернет есть информация, что за четыре года действия указа были высланы 37 тыс. чел., а всего было выявлено 520 тыс. тунеядцев. Выслали бы и больше, но власти северных областей, куда отправляли «паразитов» (Архангельская и Пермская область, Удмуртия и Коми – всего около тридцати регионов) засыпали Москву бесконечными жалобами, что не могут принять такое число ссыльных. Аргумент их был прост – для тунеядцев нет ни работы, ни жилья, и в 1965 г. высылка была отменена. Вместо этого таких граждан стали привлекать к труду по месту жительства[51].
Но вернёмся к главному «тунеядоборцу» времён Сталина и Берии – Хрущёву. В декабре 1949 г., после двенадцатилетнего «царствования» на Украине, обильно пропитанный кровью репрессий, военных катастроф под Киевом, Харьковом, а также войной с украинскими националистами, незаменимый для системы Хрущёв был возвращён Сталиным поближе к Кремлю и занял свою прежнюю должность первого секретаря Московского областного (МК) и городского (МГК) комитетов партии. Началось его стремительное восхождение на олимп уже общесоюзной власти, а для нас настало время подвести промежуточные итоги хрущёвских «заслуг».
Его изворотливый ум, как чуткий радар, улавливал самое главное – колебания нервов и мыслей того, от кого зависело не гамлетовское «быть или не быть», а сталинское «жить или не жить». Высоко ценя только собственную драгоценную персону, Хрущёв при принятии плана действий учитывал главным образом настроение «самодержца». Будучи первым секретарём компартии Украины и Киевского обкома партии, а также членом Военного совета фронта, Никита Сергеевич не мог оставаться в стороне от принятия судьбоносных решений. Нетрудно представить, как в этот момент «хозяину» Украины было неуютно на занимаемой должности, когда отчитываться приходилось не процентами репрессий, коллективизации, не количеством безоружных расстрелянных, сосланных и посаженных, а результатами борьбы с вооружённым противником, забросать которого одними лозунгами невозможно.