Померкли краски, притих немолчный разноголос,
И ветер стих, и поблекло солнце на небосклоне,
Ты шла в толпе, и я понимал, что твоих волос
И глаз твоих на холсте смогу я познать законы.
Ты доверяешь мне, словно лечащему врачу,
Когда пишу тебя в своей студии по-над крышей,
И, заплетая узоры линий, я всё молчу,
Чтоб не спугнуть это ощущенье, когда мы дышим,
Как два котёнка, уткнувшись в теплую мамки грудь,
Отдавшись этому погруженью в её урчанье:
То ощущенье едва ль вернётся, когда спугнуть
Его придется, в реальность серую возвращаясь.
И в тот момент, когда колдовская шальная кисть
Штрих предпоследний, рукой ведома моей, наносит,
Ты подбегаешь ко мне котёнком, хватаешь лист
И на рисунок игриво смотришь, наморщив носик.
И в этот миг понимаю я, что уже тону,
Что засосало водоворотом меня в пучину,
Тебя люблю я, тебя хочу я, тебя одну,
А ты смеешься и возвращаешь мою картину.
Упав, хламида моя столкнула мольберт и краски,
И твои волосы все испачкались в акварели,
Ты рассмеялась, а я использую все подсказки,
Пишу штрихи те, что выцвести не успели.
Ты называешь меня художником, но пойми:
Все волшебство моей кисти только в тебе одной.
И я пишу тебя, я дышу тебя – пусть весь мир
Опять померкнет, когда ты станешь моей женой.
Глава 12. Бастет и Бармалей
А сейчас расскажу я вам, детки,
Одну сказочку на посошок.
Чтобы впредь вы все слушались маму
И одни не ходили гулять.
Зарубите на памяти метки:
Как останется в прошлом горшок,
Как в сортир ходить станете сами,
Не забудьте о том вспоминать.
В средне-нижнем течении Нила
В одиночестве жил Людоед,
Что из всех разных деликатесов
Ел лишь маленьких негров-детей.
Как коллеги его ни стыдили, -
Мол, хлебнешь ты от этого бед! -
От любых самых нежных принцессов
Воротил нос он, как от чертей.
Он родился назад сто годочков
С плоскостопием и рахитом.
И проблемы имел с челюстями,
Взрослых мяс он не мог прожевать.
Мама-Огр все жалела сыночка,
Все лечила его колдовством,
Но погибла, не кончив леченья,
И остался сынок выживать.
В той стране людям жилось привольно:
Коли стукнул пятнадцатый год,
Из подвалов спокойно выходят
Эти люди, почти не таясь.
Но, чтоб Огр был не злым и довольным,
Выдавали ему от щедрот
По дитю невысокого рода
Каждый годик по несколько раз.
Примотают к банановой пальме,
Сверху бантик привьют к волосам,
И уходят вечерней порою,
Запирая деревни врата.