Расставание с Ингой послужило для Карецкого неким спусковым механизмом. Жизнь молодого следователя довольно длительное время упрямо катилась вниз по наклонной. Алкоголь лился рекой, зачастую прямо на рабочем месте, в рабочее время и с молчаливого согласия самого Михалыча. Карецкому это было дозволено, потому что таким образом Михалыч вырабатывал у молодого следователя редкую способность уметь трезво мыслить и эффективно работать в любом состоянии и в любое время дня или ночи. Выпивая довольно приличную дозу, Карецкий мог спокойно провести всю ночь на рабочем месте и самое главное – без ошибок составить обвинительное заключение. А на утро, с абсолютно свежей и не затуманенной алкогольными парами головой заступить на суточное дежурство, ни капли, при этом, не нуждаясь в полноценном сне и отдыхе. Работа для него и была тем самым отдыхом, потому что только занимаясь своим любимым делом он в скором времени перестал страдать по своей первой любви и серьёзно задумался о карьерном росте.
Прошло почти два года с того момента, как он впервые переступил порог этого отдела. Из зеленого курсанта он довольно быстро превратился в настоящего следователя, которого Михалыч стал называть не иначе, как бизон. Почему бизон? Это было Карецкому не известно, но кое-какие предположения на этот счёт у него всё же имелись. Как-то, в один из обычных будних дней, присутствуя в кабинете Михалыча при допросе им подозреваемого, Карецкий успешно разыгрывал из себя роль молодого и дорогостоящего адвоката перед «проблемным» будущим арестантом. Подобной самодеятельностью им приходилось заниматься не раз. Карецкому это было не по нраву, к тому же актёрскими способностями он не обладал от слова совсем, однако это делалось лишь для облегчения своей работы и убеждения подозреваемого добровольно отказаться от услуг защитника, обеспечить явку которого именно в текущий момент зачастую не представлялось возможным. В течение допроса Карецкий расхаживал с умным видом и надутыми щеками по кабинету и, в какой-то момент обратил внимание на приоткрытую дверцу шкафа, где у Михалыча был временно организован так называемый «бар». Карецкий краем глаза стал разглядывать этикетку горячо любимого Михалычем напитка – «Зубровка», на которую прежде он не обращал никакого внимания. Прямо по центру этикетки, между деревьями, красовался огромный зубр. И тут Карецкого осенило: возможно Михалыч просто спутал двух животных. В любом случае, это прозвище Карецкому нравилось, и перечить Михалычу не было никакой нужды. Таким образом он, с лёгкой подачи своего непосредственного руководителя, превратился из обычного начинающего следователя в опытного бизона следствия, о чём Михалыч не забывал повторять в те редкие моменты, когда необходимо было поддержать и дополнительно замотивировать молодого следователя.