Наоми всегда предпочитала молчать и никогда не проявляла ни радости, ни недовольства. Тем не менее, когда я приглашал ее куда-нибудь, она никогда не отказывалась. «Да, хорошо…» – просто отвечала она и охотно ходила со мной повсюду.
Что она думала обо мне, почему ходила со мной – этого я не знал, она была еще совсем ребенком, ее глаза доверчиво глядели на мужчин. Мне казалось, что я был для нее просто «дяденькой», который водил ее в любимое кино и угощал вкусными кушаньями. Я, в свою очередь, в то время не хотел стать для нее кем-нибудь больше, чем добрым, любящим «дядей». Когда я вспоминаю те дни, нежные, как сон, мне чудится, что мы жили тогда как в сказке. О, если бы можно было повторить это сладостное время!..
– Тебе хорошо видно, Наоми? – часто спрашивал я, когда зал бывал переполнен и нам приходилось стоять.
– Ничего не видно, – отвечала Наоми, изо всех сил пытаясь приподняться на цыпочках и смотреть поверх голов.
– Ты ничего не увидишь. Сядь на перила и держись за мое плечо. – Я поднимал ее и сажал на высокий барьер. Она садилась, ноги висели в воздухе, и, уцепившись одной рукой за мое плечо, впивалась глазами в экран. «Интересно?» – спрашивал я, и она отвечала: «Интересно!» Но никогда не восхищалась так, чтобы всплеснуть руками или прыгать от радости. Она молча смотрела на экран, и только по лицу ее, по широко открытым глазам можно было понять, что она любит кино.
Когда я спрашивал: «Ты не голодна, Наоми-тян?», она часто коротко отвечала: «Нет!», но если бывала голодна, без стеснения отвечала, что хочет есть, и откровенно говорила, что именно – европейское или японское блюдо.
Наоми-тян, ты похожа на Мэри Пикфорд! – сказал я, когда мы сидели в европейском ресторане после кино, где смотрели фильм с участием этой актрисы.
– Да? – Казалось, Наоми вовсе не обрадовалась, а только удивилась моим неожиданным словам.
– А ты как думаешь?
– Не знаю, но все говорят, что я похожа на полукровку, – серьезно ответила она.
– Охотно верю… Во-первых, имя у тебя необыкновенное. Наоми – звучит элегантно… Кто это дал тебе такое имя?
– Не знаю.
– Отец или мать?
– Кто их знает…
– Чем занимается твой отец?
– Он уже умер.
– А мать?
– Она жива.
– А братья или сестры у тебя есть?
– Есть… И старший брат, и сестры – старшая и младшая.
Я и потом расспрашивал ее о семье, но она всегда хмурилась, когда речь заходила о ее родственниках, и старалась замять этот разговор.