Вообще, в институте мне стало скучно уже первого сентября, потому что я сразу поняла, что оказалась в очень подозрительном и абсолютно не своем месте. В тусовку факультета поэзии я не вписывалась, потому что поэты – это очень отлетевше-творческие для меня люди. С ними, например, нельзя было обсудить вопросы применимости нашего института в жизни и заработка – потому что факультет поэзии всегда летал над всем вот этим мирским.
Факультеты драматургии и критики были очень малочисленны и закрыты, там был свой социум. Ну а на прозу поступала вся оставшаяся разношерстная публика, которая не смогла поступить на другие факультеты. Прозаик он везде прозаик – бери тему и пиши. Для поступающих в Лит это не очень сложный факультет.
Тем не менее, все это мне показалось очень странным. Люди на переменах реально говорили о творчестве Гессе или Декамерона. Они ходили в странных одеждах, курили сигары, вели себя нетрадиционно и изъяснились на высоком штиле. Если бы я знала что-то о тусовках времен Виктора Цоя, то, мне кажется, тусовки нашего института выглядели примерно так же.
Меня же к моим восемнадцати годам уже покрутила неладная в жизни – я успела поучиться в Англии в закрытой школе для девочек, потусовалась в Испании, да и в целом планировала выйти замуж за немца, поэтому к Литературному я зашла подготовленной, конечно же, но не с той стороны.
Все, что было интересно моим однокурсникам все оставшиеся пять лет, мне надоело в первые дни учебы. Но, как водится, учиться где-то надо. Незадолго до этого я довела свою бедную мать до состояния истерического, когда подошло время поступать в институт, а я решила, что на художника/дизайнера и тд. я поступать не буду. То есть в тот момент, когда мать охлаждала шампанское, чтобы выпить за мое поступление, я где-то в соседней комнате фужеры для этого шампанского разбивала.
Мать пришла в бешенство. Как так! Что ты такое говоришь?! Я столько денег вбухала в твои занятия по рисунку!
Просто она когда-то решила, что я должна стать художником. Понятия не имею, зачем она так решила – я была настолько не способна к рисованию, что за пять лет регулярных занятий даже не смогла изобразить гипсовую голову ни одного из философов. То-есть, я была тотально и без вариативно бездарна. Поэтому в середине апреля я решила так – или я поступлю куда-нибудь, или поеду в Египет работать аниматором.