– Спасибо, неплохо, – ответил Николаша. – Получил недавно от них письмо, пишут: на даче в Бегичеве уникальный урожай яблок. Будешь в наших краях – съезди. Они тебя любят.
– Непременно, – кивнул я. – Как раз хотел с тобой о Москве поговорить. Меня позавчера провалили, чудом ушёл почти в чём мать родила…
– Понятно…
– Я с лицом, засвеченным в английской контрразведке, без денег и без понятия, что́ произошло.
– А что с тобой… – Николаша замялся, выбирая, каким именем меня назвать.
– Называй меня Куком. Привык, понимаешь, к этому имени. Кстати, тут всё на двоих заказано.
– Кук так Кук. Что с тобой случилось-то?
Мне пришлось помолчать, пока официант выставлял перед нами салат.
– Всю мою резидентуру взяли в одно время, с точностью до минут. Где-то утечка прошла. Я никому туда не докладывал – некогда было. Хочу своим ходом до Центра добраться. Ты денег привёз?
– Привёз, сколько было под рукой. – Николаша жестом заказал пива. – Около полутора тысяч евро. Хватит?
– Должно хватить. Я паромом до Хельсинки – они из Ростока каждый день отходят. Потом маршруткой до границы, а там нашим сдамся.
Подошёл официант и поставил пиво.
– За полтора дня обернёшься, – Николаша с наслаждением ополовинил кружку.
– Только в открытую на паром проходить опасно – везде камеры, вдруг сканируют…
Салат пошёл на ура, но мясо превзошло все ожидания. Сочный край молодого бычка-лентяя. Видать, при жизни лишнего шага боялся сделать, мышцами совсем не пользовался.
– А ты позвони нашим – может, кого навстречу вышлют. А пока здесь, в Гамбурге, кайфанёшь, оттянешься. И денежки мои целее будут. – По физиономии Николаши расплылась сытая улыбка.
Я с интересом посмотрел на него:
– А как же последняя рубашка другу?
– Зачем англичанину моя французская рубашонка, если Родина-мать ему на днях новый мундир с погонами выдаст? Короче, звони, послушай, что скажут, а потом и с деньгами решим. Вот тебе телефонная карточка – только что купил, перед парижской подругой извинялся, что не приду сегодня. Звони, а я выйду покурю. Здесь нельзя.
Николаша поднялся, вынимая пачку «Голуаза». Телефон-автомат висел возле барной стойки.
Я, разумеется, знал заветный номерок, по которому следовало звонить в экстренном случае. А вот стоило ли звонить – уверен не был. В затеянной игре, участником которой я давно стал, играют не на поцелуи и даже не на бабки, тут играют на всё, что у тебя есть. А у меня и так почти ничего не осталось. Кто возьмёт трубку – неизвестно, кому он доложит – непонятно, и кто ещё услышит его доклад – тоже неясно. А чем мне тут, в Гамбурге, сразу могут помочь? Советом? Ценно… Прислать хорошего сотрудника? Так самый лучший для меня уже здесь. Зачем же тогда звонить? Единственный человек, с которым я мог бы без опаски говорить, – это высокий куратор, по сути автор операции – Сергей Сергеевич. А звонить ему напрямую я как раз-таки и не мог.