Жена только стрельнула в него осуждающим взглядом и не ответила ничего.
Я заметил, что этот поляк, или кем там был наш доктор, смотрел на посетителей так же выпытывающе, как на меня. Проверяет, нет ли за ним хвоста, понял я. Этот взгляд мне был очень знаком, я смотрел на него точно так же.
Уже двадцать минут прошло, а я всё ждал этот чёртов заказ. За это время успел поесть сам Полянский, и даже этот господин в клетчатом пиджаке уже дожёвывал свой омлет.
Наконец, и мне принесли отбивную с грибами, наконец я мог…
– Господи! – завопила женщина за соседним столом, Полянский кинулся к ним, а солидный, в клетку мужчина скатился на пол, хватаясь за горло.
– Помогите! – кричала его жена. – Пожалуйста, кто-нибудь!
– Я врач, – склонился над мужчиной Полянский.
«Может, он действительно хирург?» – смотрел я на всю картину, переживая только о том, что моя отбивная с грибами так и остынет в тарелке. Ужинать, когда кто-то так мучительно умирает, или же после того, как внезапно умрёт, не очень по-джентльменски.
Пассажир задыхался, покрываясь розовой сыпью. Полянский делал искусственное дыхание, массаж сердца, щупал пульс. Через десять минут несчастного господина уже куда-то унесли, как и его жену – она то и дело теряла сознание.
– Отёк Квинке – нелепая смерть, – сказал доктор, возвращаясь к столу.
– Ещё одна? – посмотрел я на него.
– Не понял, – допивал он остывший кофе.
– Вы же не думаете, что Хосефа жива?
Мы смотрели друг на друга, будто бы ожидая, кто из нас первый вытащит пистолет. Кто первый вспомнит, где видел другого. А может, он уже знает, кто я, и на следующей станции меня будет ждать наряд полицейских? Или, может, он сам полицейский? Кому, как не ему, тогда знать всё об особенностях порезов и спасении людей. Кем же он был, чёрт возьми? И знает ли он, кем был я?
Концертная сцена при отеле Лос-Рамо погрузилась в тишину наступающей ночи, лишь изредка прерываясь шёпотом голосов.
– Дамы и господа, – раздалось из микрофона ведущего, – мы представляем вам Диего Милони, лучшего фокусника на побережье.
То место, где я выступал, трудно было назвать настоящей сценой, скорее это была площадка для выступлений перед жующей и пьющей публикой – постояльцами одного из отелей нашего городка. Город наш славился тёплым климатом и привлекал туристов в любое время года, даже осенью. Отъедешь от него на двести километров, и в это время года ветра уже смешивались со снегом. У нас же можно было отдыхать круглый год. Бродить по закоулкам старых улиц и любоваться на снежные горы, что были где-то там за горизонтом, будто не в этой жизни, в другой.