– Но я же не была в квартире у милиционера, – простодушно пояснила девушка.
– Ооо! – закатил глаза к потолку Алексей, демонстрируя Всевышнему то, до чего же он измотан и обескровлен. – Кончаем эту бодягу. Переключаемся на следующий диапазон. Регина, тебе установочные данные мужчины в милицейской форме известны: имя, фамилия, звание, должность?
– Не-е-ет. На погонах у него были эти… три блестящие полоски. А по имени или по фамилии при мне его не называли.
– Точно, три полоски?
– Точно.
– А почему ты так уверена?
– А потому, что когда он… это саменькое делал, то наклонил меня вперёд. Я руками на такой… На маленький столик опиралась. А на стене же зеркало висит. Сам-то он лицом к моей шее прижался. А погоны в зеркале, когда он… это… ёрзал, было видно…
– Угу, выходит сержант. Опиши-ка его, пожалуйста: рост, телосложение, лицо, голос.
– Он такой… Не высокий и не низкий. Полноватый, животик свисает. Мордастый. Волосы тёмные, короткие. Глаза карие. Губы полные. Так-то он симпатичный…
– Гос-споди! – окрысилась на неё мамаша и отвернулась к стене.
– Так-так, – не обращая внимания на Платунову-старшую, уточнял следователь. – А голос?
– Такой низкий, хрипловатый.
– По голосу его сможешь опознать?
– Смогу. Я по голосу его не хуже запомнила, чем по лицу.
– А какую фразу он чаще всего произносил?
– Фразу? Как её… Эту: «Тише, дурёха! Стой смирно, не дёргайся, и всё будет хоккей».
– Хоккей, – раздумчивым эхом повторил Алексей. – Ты, Регина, настраивайся на то, что в ближайшем будущем тебе предстоит опознавать его сначала по голосу, а уж затем – по внешности. Уловила?
– Уловила.
– И ничего и никого не бойся. Где бы ты ни была со мной, везде я – самый главный. Заволнуешься – посмотри на меня. Уловила?
– Уловила.
– Пока ты, Регина, посиди в коридоре, а я приму заявление о совершённом преступлении по всей форме, с предупреждением об уголовной ответственности за заведомо ложный донос по статье сто восьмидесятой уголовного кодекса у твоей мамы. Также я признаю её законным представителем несовершеннолетнего, а уж потом допрошу тебя. Понятно?
– Да, – ответила девушка, вставая со стула.
Она уже взялась за дверную ручку, как вдруг Подлужный спохватился и остановил её:
– Прости, пожалуйста, Регина. Погоди. Вконец зарапортовался. Кое-что упустил. Ты утром, 27 апреля, почему дежурному по медвытрезвителю, офицеру то есть, не пожаловалась на того мордастого?