– Ничего, – отвечаю, – Не понял.
Подхожу поближе, руку протягиваю к стене, и она не встречает препятствия! Я чуть голову в эту дыру не засунул от изумления, но Ванька предостерег:
– Аккуратнее – вывалишься! Там снаружи высоковато. Я сначала тоже вывалился! Хорошо, что фонарик держал крепко в руке! Прямо с ним и грохнулся в канаву. Мастерскую обошел, дверь дергаю, а она же изнутри захлопывается. Чего, думаю, делать-то? Потом сообразил, фонарик на дверь направил и в дырку забрался. Такие дела!
– А как ты думаешь? Чего это такое? Нет, это круто, конечно, но как работает? И, главное, что с этим делать теперь? Наверное, надо куда-нибудь к ученым нести…
Ваня на меня посмотрел своими одновременно наивными и безумными глазами и говорит:
– Боюсь я чего-то его показывать кому-то кроме тебя. Может позже, я хочу выяснить, что он еще умеет?
– А он еще что-то умеет?
– Умеет! Гляди!
С этими словами он берет кусок арматуры, и, прежде чем я успел остановить, что есть силы, лупит себя по левой руке! Ванька стоит, сжав зубы, а на внутренней стороне предплечья проявляется и набухает кровью ссадина.
– Дурак, совсем? – кричу ему.
– Дальше смотри! – шипит сквозь зубы.
Включает фонарик, делает луч тоньше и начинает водить им по ссадине, прижав к коже. Три раза, туда-сюда. На какую-то долю секунды я вижу две лучевые кости, как на рентгеновском снимке, а потом ссадина исчезает. Без следа!
– Я, – говорит, – когда из стены вывалился, здорово звезданулся больной коленкой (у него очень старая травма – так до конца и не зажила, поэтому он всегда немного прихрамывал), дай, думаю, посвечу фонарем этим. Просто по наитию. И она – прошла! То есть, совсем выздоровела – нет синяка свежего, и не болит больше вообще! Ты видишь, я не хромаю?
Мы налили еще по одной, закурили и задумались. Я успел слегка захмелеть. Потом Ванька говорит:
– А давай попробуем на тебя посветить? Мы же с тобой грамм по сто пятьдесят дернули – вдруг ты протрезвеешь? Ну, опьянение – это же отравление, в принципе. Нет? Или давай ты на меня посвети?
– Лучше все-таки на меня, – отвечаю, – мне домой еще идти. Только ты, наверное, куда-нибудь в печень свети!
– В печень – это мы можем! В печень – это завсегда! – ухмыляется и светит.
Сначала исчез легкий звон в ушах. Потом резко расхотелось курить – я, когда на кочерге, одну сигарету от другой могу прикуривать. Затем затошнило, и немного заболела голова.