Повертела телефон в тонких ухоженных пальцах, отбросила его от себя, завела двигатель и рванула с места в опор. Телефон три раза с продолжительными промежутками пронзительно пискнул и дымно взорвался.
У ёжика, который издалека притащил яблоко и самозабвенно грыз его, заложило уши и пропал аппетит… Нет, конечно, я знаю, что ёжики не едят ни яблоки, ни грибы, потому что они хищники. Но это же фантастическая история, здесь возможно всё. В том числе и смена гастрономической ориентации.
Я вон в детстве тоже ненавидел кипячёное молоко с пенкой, а мне его предлагали с фантастическим упорством, достойным иного воспитательного применения.
В воздухе сильно воняло гарью взорвавшегося телефона.
– Что хочет этот вонючий урод?
Вдоль больших окон под стать очень немаленькому же кабинету слишком твёрдо и нарочито широко шагал генерал и командным голосом размышлял вслух для подчинённых, рассевшихся по обе стороны длинного стола.
Генерал был громадным, но чрезвычайно нескладным, казалось, что под воздействием высокой температуры сплавили вместе человека и варана с острова Комодо. В одном месте своего необычайного тела генерал напоминал человека, в другом месте доминировал гигантский ящер, половина лица располагала к общению, из другой половины как будто выпирало рыло, которое того и гляди высунет раздвоенный язык, где-то кожа была обычной, а где-то ороговевшей. Был он какой-то валунообразный и перекошенный, словно жизнь славно его помесила, да так и оставила – засыхать и покрываться коркой, как забытое на столе тесто. Форма сидела на нём так, словно хотела сказать, не ожидая ответа кроме отдания чести – служи, сынок, и подчиняйся, большее тебе точно не понадобится.
– Этот вонючий урод хочет заполучить силу могов. Для чего?
Генерал обвёл помещение одним серым глазом, а другим каким-то желтоватым. Один глаз моргнул вертикально, другой смочил глазное яблоко сведением двух боковых век.
– Для того чтобы поправить своё личико, ну, и пальцы отрастить, потому что пластические хирурги и салоны красоты не могут ему помочь!
Генерал захохотал так, что пролетавший за окном голубь изменил направление полёта, передумав садиться на карниз. Хохот скорее напоминал не смех, а ритмичное принудительное выдавливание воздуха размеренными порциями из себя в той степени громкости, которую легко сравнили бы со звуком стартующего истребителя. Услышав такие звуки, я бы тоже, пожалуй, плюнул на карниз и полетел дальше.