День казался бесконечным, но постепенно ужас утренней бомбардировки уступил место другим мыслям и чувствам. Нужно было срочно восстанавливать разрушенные пути и вместе со всеми он таскал шпалы и рельсы от разобранной неподалеку узкоколейки. То и дело поглядывая на темнеющее небо, думал о том, как хорошо было бы успеть сделать работу до темноты. Ведь если бы не эти гады, что словно коршуны налетели на беззащитный, мирный поезд, они с Васькой были бы уже в части и даже, может, сражались за своё небо, свою страну. И не пришлось бы оплакивать друга и жить по чужим документам! В тот момент казалось правильным то, что он сделал. Но сейчас Алексей сожалел, что поддавшись минутному порыву, назвался Василием Бегловым. Размышляя, он не заметил неприметных с виду людей в форме наблюдающих за ним из-за дымящегося полуразрушенного вагона.
– Так он это или нет? – спросил тот, что был старше по званию.
– Вроде похож. Лицо вот, только, грязное и темно тут. А так вроде Беглов. Я его пару раз то всего в училище видел. Поближе посмотреть бы, ну и потолковать.
– Потолкуем. Как в часть приедет, так и потолкуем. Если Везунов погиб, так капитану Леховцеву и доложим. А пока давай на станцию. Там еще дел невпроворот. Немцы оборону прорвали, а у нас тут два эшелона и третий на подходе. Отправлять их надо.
Не отводя взгляда от сидящего напротив майора госбезопасности, Алексей в сотый, наверное, раз отвечал на задаваемые вкрадчивым голосом вопросы. Главное было не запутаться в собственных показаниях и, стараясь сохранять спокойствие, он вновь начал излагать события прошедших суток.
– Когда начался налет, я спал. Потом раненых выносил, вагоны тушил, людей отводил. Алексея Везунова не видел. Что он делал, не знаю. Но, судя по всему, он бочки с керосином старался откатить в лесок. Если бы они рванули, всю станцию бы разнесло.
– И как вы его нашли?
– Пошел искать и нашел. Он в воронке лежал. Тут Алексей невольно запнулся и сидящий напротив человечек, конечно же, заметил это.
– Что – то еще вспомнили, товарищ младший лейтенант?
– Нет, ничего. Просто на душе тяжело очень, товарищ майор. Это ведь был наш первый день на войне, и вот я жив, а Лешка погиб. На глаза вновь навернулись слезы, но не пролились. Я теперь знаете, как воевать буду, товарищ майор, ну будто за двоих. Понимаете?