– Танюша! Ты как здесь? Откуда?
– Друг твой, Беглов, сказал ты сюда поехал. Еще сказал, что завтра на фронт. А меня из госпиталя только до вечера отпустили, ну я и помчалась. А тебя нет. Я уж и не знала что думать. Иду, а тут ты. Замерзла жуть как.
– Сейчас, потерпи чуть. Через минуту дома будем.
Достав из под крайней половицы ключ, Алексей открыл дверь и, пропустив Таню, вошел вслед за ней. И опять странное чувство, что в доме не так давно побывал чужой. Он даже запах чувствовал. Алексей огляделся. Все вроде осталось на своих местах, но тревога не покидала. Казалось, вот сейчас раздастся стук, и он уже не успеет спрятать орден. Нужно было сделать это как можно скорей и, попросив Таню подождать немного, он быстро поднялся на чердак. Там, в старой печной трубе была маленькая хитрая ниша. Чужой никогда бы не нашел её. Спрятав орден, Алексей спустился вниз. Таню он нашел в кухне. Сжав худенькими руками подоконник, так что побелели костяшки пальцев, она пристально вглядывалась в глубину сада.
– Что с тобой, Танюша? Что ты там высматриваешь? – обняв девушку за плечи, спросил он.
– Там кто-то ходит. Я видела человека вон за тем деревом. Он стоял и смотрел на меня. Мне стало так страшно, Алеша. Мне вообще каждый день, каждую минуточку страшно. Страшно, что идёт война. Страшно, что ты завтра уезжаешь. Что папа на фронте. Я почтальоншу боюсь, вдруг похоронку принесет. И ещё страшно, что столько людей гибнет на этой проклятой войне. Каждый день в госпитале похоронки оформляем. А раненых везут и везут. Порой целый день плачу. Работаю и плачу. Слезы сами катятся. Иван Савелич, главный наш, ругается, грозится выгнать, а я не могу перестать. Ты уедешь, и я совсем одна останусь. Понимаешь?
Он понимал. Ему тоже было страшно, но он старался гнать от себя эти мысли. «Кто если не мы?» – спросил его отец, уезжая в Испанию. Он на всю жизнь запомнил эти слова. Теперь пришла его очередь. Кто если не он? Они долго стояли у окна, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Скупое осеннее солнце на несколько минут выглянуло из-за облаков, осветило верхушки кленов, словно позолотило их. Тонкий лучик скользнул по окну и скрылся среди старых яблонь. Война, фронт все вдруг отошло куда-то далеко-далеко. Остались только светящиеся в сумерках глаза, кольца русых волос, да тонкая девичья рука на его плече.