Сна утлый челн, хранимый упованьем
меж Сциллой чувств, Харибдою страстей…
– О, небеса! Где ваша Весть вестей,
где ваш ответ и свет обетованья?
…Поверь он здесь, но чуждый ликованью,
не узнанным проходит меж людей;
их боль, излившись горечью скорбей,
ему наполнит чашу избыванья…
Плеск суеты сует средь пустоты,
исполненный тщеты и маеты —
безсвязный сон вне бденья и молитвы…
Исполни очи! Весь восток багров —
как спать во время оное ловитвы
средь ожиданья в лучшем из миров?
Средь ожиданья в лучшем из миров —
в юдоли боли, скорби и печали,
где грех один грехом другим венчали,
дано Смиренье высшим из даров.
Здесь алтари средь жертвенных костров
сердец смиренных кровью окропляли… —
Любовь заклавшим жертвы возвещали,
что тризны пир – горьчайший из пиров.
Пресыщенным в гордыне нет в том проку —
лишь ангел счислит срок по воле рока,
сквозь сонмище грехов летим на зов —
в небытии не скрыться от ответа,
меж тьмой мытарствуя и светом, —
раздвинув полог, смерть сорвет покров.
Раздвинув полог, смерть сорвет покров,
идя на зов и отворяя двери.
О, сколько в ожиданьи тайной веры —
безмолвная молитва выше слов.
Отринув плоть, – тем Смерть преоборов! —
душе б смиреньем путь к Отцу измерить,
но всуе мытарь безприютный верит —
изгнанник в ней лишь обретает кров…
…Десница мельком пролистнет страницы, —
(дни пролетят, как вспугнутые птицы), —
страниц немного – в каждую вглядись!
В них различив лишь мерзости деяний,
душа сквозь ужас устремится ввысь,
пролив сосуд скудельный содержанья.
Пролив сосуд скудельный содержанья,
презрев «эго» смердящее на дне,
оставив «я» с грехом наедине,
душа вовне встречается с молчаньем.
И слова сокровенного звучанье
из бездны ожиданья будет ей —
душа, проникшись тайн в их глубине,
голубкой миру явится с признаньем:
– Он, претворенный из Себя в Себе,
непреходящий из судьбы в судьбе,
Он твари каждой пресуществованье;
как Сын, Он одесную сел Отца,
когда принес, пройдя путь до конца,
Добра и Зла иное толкованье.
Добра и зла иное толкованье —
Фаворский свет в долине забытья…
Кто у зеркал кривых небытия
Здесь слез не лил средь грез чередованья?
Сквозь миражи нас, странников, в изгнанье
несет по жизни утлая ладья —
средь плеска волн земного бытия,
вне берегов любви и состраданья…