У меня не было секса с того дня. Чёрт, сколько же прошло времени. Несколько месяцев? Такое долгое воздержание вредно для моего прекрасного организма. Я хаотично вспоминаю день, когда мы с Гарри покинули Сицилию и я не могу вспомнить, взяла ли свой вибратор. Чёрт, если нет, то я сдохну от гормонов, которые переполняют мой организм.
–– Ты не оставишь на ней живого места! – кричит брат за моей спиной. – Прекрати, Остин!
Я встряхиваю головой и смотрю на Гарри, облокотившегося на канаты. На нём спортивные штаны, футболка, пропитанная потом, весит на его плече. Капельки пота покрывают его грудь, спускаясь по рельефу его живота.
–– Ты мой спаситель! – я быстро перелазию через канаты, и набрасываюсь на брата.
–– Персик, ты поправилась, – Гарри издаёт стон, придерживая меня одной рукой за талию. – Готова к шопингу?
–– Да-а-а! – вскрикиваю, прижимаясь сильнее к брату.
–– Спускайся и иди собираться.
Быстро спускаясь с брата, я покидаю тренажёрный зал, который находится в подвале нашего семейного особняка, и поднимаюсь к себе. Полное ощущение того, что я дома разносится по всему телу и я с радостью вздыхаю. Как можно быстрее принимаю душ, тщательно смывая с себя пот. Осматривая своё тело на наличие синяков и ничего не находя, меня пронзает облегчение. Если в Чикаго возможно скрыть синяк за слоем одежды, то на Сицилии это сделать невозможно. Шансы, что мне придётся свариться на солнце, имеют очень большую вероятность.
Натягивая на себя кожаные штаны, чёрный топ и нисходящий до пят кожаный тренч. Чёрный цвет добавляет мне больше престижа и ощущения превосходства. Смотря на себя в зеркало, я вижу шикарную принцессу Чикагской мафии. Это то, чем я являюсь и буду ей всегда, если только не решусь скинуть Гарри с должности дона. Схватив сумочку, спешу в холл. Шопинг должен пойти на пользу и окончательно выкинуть Нико из головы. Даже несмотря на то, что я всё ещё зла на Гарри, нахождение в родных стенах дома даёт мне эмоциональную разгрузку.
–– Готова ехать? – спрашивает Гарри.
–– Да, – брат берёт меня под руку и ведёт к машинам.
Забираясь на пассажирское сиденье, Гарри садится рядом со мной и бросает на меня взгляд.
–– Что?
–– Как ты себя чувствуешь? – глаза брата смотрят на меня так проницательно, что я никогда не смогу ему соврать.
Мы с Гарри прожили всю жизнь вместе. Он воспитал меня и знает всё, что было в моей жизни. Почти всё. Когда погибли наши родители, мне не было и года, Гарри тогда было семь. Опеку над нами взял крёстный отец Гарри – Алан, он воспитывал нас до совершеннолетия брата. Гарри всегда был добр и нежен со мной. Он самое лучшее воплощение брата, которое только можно было найти. Гарри часто говорит, что я вью из него верёвки, и я не буду отрицать этого.