Оливка с печальным видом ложилась на подстилку, и целый день грустно дремала, когда хозяева наиграются с другой собакой, и вернутся к ней. Ни лизать, ни приносить игрушку было просто некому. Даже прижаться теплым шерстяным бочком и положить голову на руку – некому.
Шли дни, и среди них наступил тот, когда хозяева никуда не ушли. Они остались дома. С утра до самого вечера. И вечером тоже не ушли. Оливка не стала гадать, что случилось с той собакой, или даже собаками, к которым они всегда уходили (хотя, правды ради, как она ни обнюхивала их после возвращения, чужих запахов учуять не могла, видимо, они мылись), потому что не была злопамятной. Она поняла, что ей сегодня не надо грустить. Ее любовь наконец получит тот выплеск, о котором она мечтала, который снился ей одинокими грустными днями, когда человек – ЕЕ ЧЕЛОВЕК – всегда будет рядом, и можно будет постоянно заглядывать ему в глаза, тыкаясь в него влажным носиком и повиливая хвостом.
Этим она и занялась. Оливка постоянно ходила за хозяевами, проверяя куда это они пошли и точно ли все у них в порядке, и зачем они запираются в ванной, и что они готовят, и вкусно ли едят, и интересная ли у них книга, и …
День за днем хозяева оставались дома, Оливка даже наконец поняла, что неизвестное ей прежде слово «самоизоляция» связано именно с этим; лениво слонялись из комнаты в комнату, занимались кое-какими делами, не забывая, конечно же, прогуляться с собакой, поиграть с ней, повосхищаться ее красотой и грацией.
Первые дни Оливка была полна счастья. Пока не поняла, что уже слизала язык, стоптала лапы, и вообще, очень устала. Потому как, раньше-то что было? Порадовал хозяина, поиграл с ним, проводил, и лежи себе, грусти, грусти, грусти… Ан нет, уже не грусти. Спи себе спокойно весь день, пока вечер не наступит. А теперь? Поела, погуляла, поиграла, полизала, только пристроилась под бок, чтоб вздремнуть, а хозяйке приспичило пойти куда-то. Нельзя же ее одну оставлять, мало ли. Выпросила на кухне кусок огурца, разгрызла в укромном уголке, задремала блаженно, хозяин куда-то потащился. Надо проверить, что да как. Заснула на миг, нависли в восхищении, и отнюдь не немом, хозяева, ах, шерстка, ах, животик, ах, носик…
В-общем, ушли бы они уже, а?
Но только, чур, чтобы вернулись. Вечером. Как раньше. И могут даже пахнуть другими собаками.