– Если он хочет быть признанным магом, почему не заплатит за обучение?
Она пожала плечами, сорвала ягоду и съела.
– Может, его родители отказались платить за обучение. В любом случае для него слишком поздно. Ни один из пяти мастеров не станет обучать кого-то вроде него. Очень может быть, что он страдает от Отклонения.
Если у Яссина действительно было Отклонение, это не просто означало, что ему не дозволяется практиковать магию. Это означало, что его место в узилище. Я знал, что он пойдёт по головам, лишь бы получить то, чего хочет.
– И люди всерьёз верят, что эти протесты принесут какую-то пользу?
– Единственное, что мы можем сейчас сделать, – это показать нашу обеспокоенность. По счастью, брат Яссина – человек, пользующийся значительным влиянием. Ему пока удаётся удерживать Яссина в узде. – Она посмотрела на меня. – Ты, должно быть, ненавидишь его больше, чем кто-либо.
– Артеда живёт в ужасной нищете, – сказал я. – Маги – сущая отрава.
– Не нам тут жаловаться. Хассани, возможно, и отличаются от нас, но в целом они делают, что могут. Боюсь, что Яссин – это плохой пример.
– Они считают, что лучше нас, Инара. Намного лучше.
– Почему ты так думаешь?
– Игра в Лабиринте. Их вмешательство в развитие страны. То, как они ведут себя по отношению к немагам.
– Лабиринт был создан для преступников. Нет и речи о том, чтобы невинные люди участвовали в этой игре. И потом там почти не бывает несчастных случаев.
– Иногда невиновные попадают туда.
Инара опустила глаза:
– Я знаю. Но хассани делают и хорошие вещи.
– Ты из кожи вон лезешь, защищая их.
Её щёки залились румянцем.
– Зелья, которые они готовят, спасли немало жизней. Они обеспечивают безопасность людям здесь, в городах. Они карают тех, кто злоупотребляет магией – во всяком случае, по большей части. Я не понимаю, что происходит в Артеде и почему Яссина не остановят, но я знаю, что они делают всё возможное, чтобы бороться со злом.
Мне хотелось рассказать Инаре о том, что я видел на магическом базаре в Искире. Мне хотелось открыть ей глаза на то, как хассани относились к другим, но я не мог сознаться в своём преступлении. Они бы все возненавидели и осудили меня.
Инара прекратила срывать фрукты и дотронулась до моей руки.
– Мне очень жаль.
Прикосновение пробудило во мне неловкое чувство, которое я спрятал за улыбкой.