– Не твоего ума дело! Ты выполняй задание: это все, что от тебя требуется. Я потратил кучу времени и денег, чтобы сделать из «плечевой»[2] путаны светскую даму…
– И теперь светская дама должна вести себя как эта самая путана? – усмехнулась Наташа.
– Абсолютно верно, – невозмутимо подтвердил художник.
Девушка надолго задумалась.
– Послушай, – сказала она наконец, – ты уверен, что здесь нет криминала?
– Совсем наоборот, – спокойно возразил художник. – Речь именно о криминале – как минимум о мошенничестве.
– А как максимум? – с содроганием пробормотала Наташа.
– Максимум тебе не дадут по причине юного возраста.
– Знаешь, я уже побывала за решеткой и не хочу туда возвращаться!
– Не волнуйся, все пройдет как по маслу, если будешь меня слушаться.
– Значит, только мошенничество? – уточнила девушка, пристально глядя в ледяные глаза нанимателя. – И больше ничего?
– Пока – нет.
Ответ не то чтобы успокоил Наталью, но она поняла, что ничего сверх этого вытянуть из Виктора не удастся. Естественно, девушка догадывалась, что художник не просто так взял над ней шефство – до настоящего момента самым трудным было выполнять его требования в отношении занятий, но она старалась не забывать, что получает деньги вовсе не за собственное перевоспитание! Похоже, Виктор вознамерился использовать Наташу «по назначению», подложив под парочку мужиков – что в этом такого? Он ведь нанимал проститутку, а не гимназистку, так почему же Наташе вдруг стало так мерзко? Художник не требовал ничего запредельного, ведь она – стреляный воробей, прошедший огонь и воду! Ей не должно быть дела до его истинных целей, ведь он платит, а остальное ее не касается.
Однако Наталью пугало странное выражение в глазах молодого человека, когда он показывал ей фотографии и рассказывал об изображенных на них людях: даже сидя в расслабленной позе, художник казался затаившимся в засаде тигром, поджидающим свою жертву, и девушка не сомневалась, что той не поздоровится!
* * *
Рудольф Светлогоров медленно ехал по заснеженному лесу на спине своего пегого Акелы. Странное имя для лошади, но ему нравилось: Светлогоров любил оригинальничать.
Эта его привычка проявлялась во всем, что он делал. Он ездил по городу на сером «Мустанге» пятьдесят девятого года выпуска, в то время как люди его положения предпочитали новенькие, прямо с конвейера «мерсы» или «Вольво» представительского класса. Они не знали, что на его «старике» установлен мотор от гоночного болида, а салон полностью соответствовал тому, что делали по заказу самого Фрэнка Синатры!