Ну конечно! Этого следовало ожидать. Комбинация петуха и ступки не оставляла сомнений в методах исцеления, практикуемых Карлосом. Сейчас он где-нибудь прикупит разных трав, сушеную жабу, крысиный хвост, растолчет все это в ступке, потом зарежет петуха и подмешает в зелье его кровь. Он добавил бы туда и кровь Клаудии, если бы получил ее. Карлос, пожав руку старику, вошел в соседний подъезд. Он здесь живет? Ну и что дальше? Как я здесь оказался? – подумал полковник с тоской и стыдом.
– У тебя живот болит? – спросила девушка. – Или подружка бросила?
Полковник пошарил в кармане, достал две монеты по куку, положил на стол перед девушкой. Сказал бармену:
– Счет!
– Уже уходишь? Может, погуляем еще? Я к тебе уже привыкла.
Полковник впервые посмотрел на нее внимательно. Ничего, славная. Она улыбнулась, и таким простодушием повеяло от этой улыбки! Бармен и старик-мулат расслабленно наблюдали от барной стойки за развитием их «романа». Взять сейчас пару глотков рома, чтобы ударило и унесло. Очнуться в ее объятиях, в ее комнате – бетонном мешке, где нет ничего, кроме матраса, телевизора и нее. Потерять сознание, брести куда-то с ней в вязком мороке улиц. И забыть ту, другую, неподвижную в сплетении проводов, и свое бессилие, свой сегодняшний стыд с этим колдуном… Забыть! Вот зачем они сюда слетаются – французы, немцы, канадцы: знойные руки, черные губы…
– Береги себя, – сказал полковник девушке и вышел.
Грохот барабанов, как летний гром, и слоновий рев труб – что-то надвигалось с дальнего конца улицы Меркадерес, будто карнавал; но это всего лишь два десятка клоунов и музыкантов, бродивших от Пласа Вьеха до Пласа-де-Армас и обратно. Если целый день слоняться тут от бара к бару по маршруту Хэма[5], то можно встретиться с этим табором раз пять-шесть. Он все время путается под ногами. Полковник не стал прижиматься к стене, а упрямо пошел посреди улицы, рассекая строй комедиантов. Проигнорировав юную клоунессу с железной кружкой для подношений, он оказался среди скачущих фигур. Над ним возвысились разноцветные балахоны на ходулях; размалеванные рожи с клоунскими носами хохотали ему в лицо. Барабанщики и трубачи шеренгой прошагали через него, пританцовывая. И вдруг прямо перед собой полковник увидел того самого парня в пыльнике. Возникнув ниоткуда, танцор прыгал, вертелся на месте с бешеной энергией. Полы его плаща разлетались в стороны, открывая голый влажный торс и обтягивающие джинсы. На поясе болтались пустые ножны из дерматина, а мачете он размахивал в танце, рубил им направо и налево, воинственно вращал над головой, будто исполнял ритуальный танец. Полковник застыл на месте, чувствуя на лице волнение воздуха от сверкающего клинка, и тут только разглядел, что мачете из крашенного серебрянкой дерева – муляж! Танцор внезапно перестал крутиться, но трясся в припадке, сжимая двумя руками занесенное над головой псевдооружие, и только его глаза оставались неподвижны и устремлены на полковника, и этот взгляд говорил: я тебя знаю. Это длилось мгновение, парень снова завертелся; полковник протиснулся через толпу туристов и зашагал в сторону старой таможни, чтобы остановить там какой-нибудь битый «шевроле» и доехать за два кука до площади Революции к начальству.