До поезда надо было еще умудриться добраться. А с дикого похмелья, в потёмках, в 4 утра, постоянно спотыкаясь о тело, валяющееся на полу, даже добраться до ванной для меня было целым вызовом. Жена уложила нашего непутёвого туриста на полу гостиной, а меня рядышком, на диване. Поэтому первое, что я сделал, после того как поднялся, это зацепил стоящий на гладильной доске утюг, который с грохотом упал на пол. Я приготовился к худшему и сжался, но мало того, что никто не проснулся, никто даже не шелохнулся. Из моего носа прозвучал осторожный, медленный, оглушающий выдох. А второе, что я сделал, после того, как чуть не высрал сердце, это споткнулся и рухнул прямо на Манго, отчего он громко выругался, слава всем богам, на каком-то незнакомом мне языке. Моя дочь и так знает достаточно много матерных слов для своего возраста. Я был абсолютно уверен в том, что это что-то матерное, хоть даже и не понял, что это за язык, но интонация была более чем матерная. Возможно, это был немецкий. В голове промелькнула вспышка – как раз в баре, где мы сидели вчера, подавали баварские сосиски, и Манго с прекрасным южнорусским акцентом горланил песни народного ансамбля Rammstein. А потом по глазам ударила другая вспышка, на этот раз света. Жена вошла в комнату, и без предупреждения включила свет.
– АЙ! – Вскрикнул я. – Женщина, сколько раз говорил, перед тем как так делать, надо кричать “глаза”?
Она спокойно подошла ко мне, посмотрела в глаза, и, не сдерживая улыбки, отчеканила:
– Поелику вы зело на поезд опаздываете.
Я посмотрел на часы. 4:15. Выругавшись про себя, я спешно нашел штаны, закинул их на плечо, поцеловал жену, как бы она не старалась избежать встречи с моим утренним амбре, и уже прицелился для рывка в сторону ванной.
– Ах да, – Нарушительница нашего крепкого сна осторожно нагнулась к Манго, и негромко, но очень противно гаркнула ему прямо в ухо – Глаза!
Добудиться до Манго было практически невыполнимой задачей еще со школы. Для него обычным делом было просыпаться около двенадцати, и лениво плестись в школу, чтобы там бесцельно провести время. Если бы не парадокс с его успеваемостью, школу он бы никогда не закончил. Дело в том, что при отвратительном поведении и постоянном отсутствии на уроках, у него была примерная успеваемость. Когда он успевал всё заучивать, для меня навсегда останется загадкой. Как и весь Манго в целом. По тому, что я знал о нем в школьные годы, он не ладил ни с преподами, ни с предками. Однажды, на семейном ужине, он выскочил в столовую в одних трусах с акустикой, и начал играть матерные песни про то, как он перетрахал всех драконов в далеком королевстве Аркария, и не менее матерные песни антирелигиозного содержания. Отец Манго был набожным тираном на максималках, и поэтому наказание было неотвратимым и незамедлительным. Так Манго остался без дома и средств к существованию. Однако это не помешало ему припеваючи жить, и доучиться до конца школы, обитая и подрабатывая то тут, то там. Конечно, это всё со слов самого Манго.