, кто разделит со мной многоэтажный быт.
Он ждет меня наверху. Вдруг мне становится страшно – что, если
он исчез вместе с остальными жильцами? Тогда лифт, который двигается по тросу, что объединяет
нас, рухнет в шахту.
Я отчаянно жму кнопку вызова, но диспетчерская не отвечает. Кабина ускоряется: подъем перерастает в падение. Вниз, а не вверх.
Пробуждение вышло резким – едва не свалилась на пол, но вовремя удержалась. Поезд замычал и ускорился. Я передернула плечами и заправила за ухо выпавшую прядь волос. Баул по-прежнему висел в дверях. Разве этот тоннельный перегон всегда был настолько протяженным?
Сверившись с наручными часами, стрелки которых, казалось, приклеились к циферблату, вздернула бровь: и минуты не прошло с тех пор, как меня сморил сон, а мы еще не проехали ни одной станции – состав мчался вприпрыжку, стуча колесами.
«Сбой в тормозной системе? Мне что, это мерещится?»
Люди не реагировали на аварийную ситуацию. Я вцепилась в поручень и прижалась к нему. Мое миниатюрное тельце вжало в дверцу, как на центрифуге. Баул, стоявший в ногах, упал, покатился по дорожке из слякоти и остановился в туфлях женщины. Она подтолкнула сумку шпилькой, поджав красные губы.
Меня уже не волновали вещи.
Мы ехали в никуда.
Скорость поезда выходила за пределы технических возможностей. Вагоны скрипели, раскачивались, повизгивали, источали нестерпимую вонь горелой резины. Мигали лампочки. Люди цеплялись за поручни, ворча и бранясь, но не паниковали, словно их не касались законы физики.
Я крепко зажмурилась. Ладони вспотели и соскальзывали с поручня. Сердце ощутимо колотилось. «Восемнадцатилетняя Вера Беляева погибла в тоннеле метро при скорости двести километров в час» – нетривиальная эпитафия для могильного памятника.
Состав начал отрезками сбрасывать скорость, и меньше, чем через минуту, вагон застыл около платформы. Двери разъехались, и мой баул утонул в стоногой толпе. Я с досадой схватила вторую сумку и случайно задела пассажирку на шпильках. Женщина смотрела прямо перед собой. Прижав к груди баул и, расталкивая людей плечиками, я вывалилась на платформу.
«Осторожно, двери закрываются…»
С колес поднялись тормозные колодки, вышел с характерным звуком воздух, состав громыхнул и отправился. Его проглотила чернота тоннеля. Обнимая сумку, я смотрела вслед уходящему поезду, пока меня не задел плечом мужчина. Бросив вдогонку пару бранных слов, он слился с толпой. Ноги сами понесли меня вслед за ворчуном, а поджилки все еще тряслись, и все еще зрел ком в горле. Приходило нездоровое понимание, что инцидент произошел не со мной, а с другим навьюченным осликом.