Весь день Драгомир не мог отринуть мысли о девице, все думал и гадал он, к чему она снилась. О чем хотела молвить? На следующую ночь девица вновь явилась к нему во сне. Князь хотел подойти поближе, да не смог, будто меж ними пролегла незримая преграда. На этот раз ее тонкие, дрожащие ладони держали горлицу, и стоило точеным пальцам разжаться, как птица безжизненно свалилась девице под ноги. Горлица оказалось мертвой. Девица воззрилась на Драгомира с немой мольбой.
– Что ты молвить желаешь этим? Что это за знаки? Почему ты приходишь ко мне? – горячо воскликнул князь, и его взор зацепился за девичьи руки.
Что за диво? Левый безымянный палец таинственной гостьи венчало кольцо, да не абы какое, а родовое кольцо его матери, Хозяйки Медной горы! Золотое, с малахитами, хризопразами и змеевиком. Кольцо это давно пропавшим считалось, но Драгомир был готов поклясться, что это точно оно.
– Откуда у тебя это кольцо? Где ты его взяла? Молви сейчас же! – приказал он девице, но она лишь тяжело вздохнула. Покачнулась, словно ей дурно сталось, и Драгомир проснулся в своей почивальне.
Тяжко вздохнул он. Точно, как та девица из его снов. Сон казался таким ярким, похожим на явь, что князь невольно помыслил – а это, в самом деле, сны? К чему это кольцо привиделось? Внезапная догадка уколола сердце. «Неужели это предвестие скорой смерти? Неужто матушка покойная зовет меня к себе?» – сам себе промолвил князь, и от мысли этой содрогнулся. – Не время мне переходить Калинов мост, совсем не время! Молод я еще, столько дел не успел воплотить! Наследника не оставил. Нельзя государству моему без наследника, никак нельзя… И без сильного властителя никак этим землям нельзя. Растащат недруги земли Златославские, и опять воцарится смута».
Златославия до прихода его отца на княжение имела нужду в сильном князе, в мире, единстве и порядке. Теперь же, когда многое, к чему шел его отец, и что продолжал после его кончины Драгомир, претворилось в жизнь, и великий князь страшился одной лишь мысли, что земли его могут остаться без крепкой руки правителя.
Неясная тревога неприятным холодком пробралась в душу князя. Ночи он ожидал с содроганием и волнением, не позвал никого из наложниц в свою почивальню и долго ворочался на ложе. Грудь его теснило ожидание. Придет ли она вновь? Явится ли к нему?