Майордом Пипин, самый могущественный человек Австразии, был сильно встревожен. В воздухе запахло новой войной, да еще какой! Не бывало такого, чтобы король франков нашелся в далеком Константинополе, и это не закончилось кровавой резней длиной в несколько лет. А этот девятнадцатилетний шалопай, король Дагоберт, снова укатил на охоту со своими лейдами. Или загулял со шлюхами… Или, как часто бывало, совместил два этих поистине королевских занятия. Пипин спешно прискакал к епископу Арнульфу, ему срочно нужен был совет.
Большой деревянный дом выглядел таким же грубым и основательным, как и его хозяин. Дуб потолочных балок закопчен дымом очага, а стол, сделанный из досок толщиной в ладонь, выдержал бы на себе упряжку волов. В вырезанные в столешнице углубления служанка бросила кусок хлеба и мяса с подливой, густо приправленного специями. Тут на еде не экономили, а тарелок еще не знали. Та же служанка мясо ела пару раз в год, да и то, если после господ останется. Перед Пипином, словно по мановению ока появился кувшин и кубок, из которого он сделал молодецкий глоток. Епископ был сегодня рассеян, а мысли его витали далеко. Он и не ел почти, макая хлеб в вино не по одному разу, забывая при этом донести его до рта.
– Уйду я скоро, – мрачно сказал Арнульф, слегка пригубив из кубка. – Устал.
– Ты чего это раскис? – удивился Пипин, низкорослый, могучий, почти квадратный франк. Окладистая борода лопатой покоилась на груди и была расчесана так, что волосок лежал к волоску. Они давно дружили, а их огромные владения за Маасом располагались совсем рядом. Даже будущая свадьба их детей уже считалась делом решенным. – И куда это ты собрался?
– В дальний монастырь уйду, грехи замаливать, – пояснил Арнульф. – Живу тут, словно не епископ я, а герцог, как раньше. Надоело, не хочу больше.
– Ну, дела…, – протянул Пипин. – К богу поближе решил стать. А мы тут без тебя, значит, крутись как хочешь… Да ты слышал хоть, что творится-то сейчас? Купцы с Большого торга прибыли, гудят, как пчелы.
– А чего случилось? – поднял тяжелый взгляд Арнульф. – Вроде спокойно все в наших землях.
– Мальчишку Хильдеберта помнишь? Сына Теодориха? Того, что сбежал?
– Помню, конечно, – кивнул епископ. – Хоть за него грех на душу не приняли.
– Да? – сжал губы Пипин. – Сейчас, святой отец, грехов столько будет, что замаешься отпускать. Жив он!