А ведь действительно, концентрированным огнем палубной артиллеристы такого количества кораблей, что были сейчас у американцев они действительно могли бы уничтожить нас по одиночке, тут никакие поля бы не спасли. Все-таки шестьдесят кораблей – это сила. Причем весьма грозная. Будь их действия скоординированы, суммарной убойной мощи вполне хватило бы для истребления нашей дерзкой горстки. Но «янки», ослепленные страхом и потрясением, никак не могли собраться с силами и духом, чтобы оказать достойное сопротивление.
Единого командования в авангарде противника как такового не было. Каждый корабль представлял собой отдельную, предоставленную самой себе боевую единицу, эдакий «вольный стрелок», действующий на свой страх и риск. Вместо стройной и отлаженной машины смерти перед нами предстала жалкая, хаотически барахтающаяся толпа испуганных и потерявших всякую волю к победе кораблей. Даже их капитаны, казалось, полностью деморализованы и растеряны. Подобная картина лишь придавала нам уверенности в своих силах.
И мы продолжали планомерно и методично уничтожать и выводить из строя их корабли один за другим. Это был чистой воды расстрел. Ни единого шанса на спасение. Стоило очередному американскому вымпелу оказаться в зоне досягаемости наших орудий или носов – смерть настигала его в тот же миг…
Однако наше превосходство имело место лишь в первый час сражения. Дальше стало гораздо труднее. Видимо, изначальный шок и потрясение у «янки» стали понемногу проходить. Они начали приходить в себя, лихорадочно пытаясь осмыслить случившееся и найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации. Потери потерями, паника паникой – но, в конце концов, надо собирать волю в кулак и пытаться хоть как-то достойно биться с обнаглевшим врагом.