Рок судьбы? Предназначение?
Он повернулся, и наши взгляды встретились. Карие глаза с карамельным оттенком и пламенно-оранжевыми вкраплениями. Они никогда не сотрутся из моей памяти.
Крики протестующих стали тише, и я слышала только бешеное биение своего сердца. Меня будто затянуло в водоворот прошлого, хотя в некоторые воспоминания лучше не погружаться.
Он улыбнулся мне до боли знакомой улыбкой, и я на мгновение закрыла глаза. Когда я открыла их, его уже не было.
Четырнадцать лет назад. Февраль
– Где ты, Лиз? Если я не доберусь до Гайд-парка к двум, чтобы послушать выступления, мне конец. Уже полпервого!
Я сбросила вызов. Последняя палочка зарядки на телефоне бойко замигала мне. Прелесть. Я уже третье голосовое сообщение ей оставляю!
Позади меня выходили толпы людей со станции метро «Чаринг-Кросс». Голос Джона Леннона вещал из громкоговорителя, упрашивая проходящих дать миру шанс. Впереди плыли сотни и тысячи плакатов, за которыми угадывалась статуя Карла I на коне на Трафальгарской площади. Сразу бросалось в глаза то, что не было ни красных двухэтажных автобусов, ни черных такси. Улицы отдали людям.
Я закусила внутреннюю сторону щеки и проверила часы. Пятнадцать минут. Я устала ждать Лиз пятнадцать минут назад, и с тех пор продвинулась не больше, чем на сто метров. Если мои подсчеты верны, то мне понадобится пять часов, чтобы пройти два с половиной километра до Гайд-парка. О нет.
Грудь сдавило. Я потерла колючую шерсть джемпера, что мама связала и подарила мне на Рождество.
Эбби, у тебя нет причины паниковать, попыталась я себя успокоить.
Сверху пролетел вертолет, и по огромной толпе, которая еще увеличилась в размерах, пронесся гул. К нему добавился еще и свист; группа людей справа от меня двинулась вперед, и я шагнула к ним.
– Ай! – взвизгнула я, когда кто-то тяжелый отдавил мне ногу.
– Pardon, – сказал кто-то в ту же секунду, в которую я пробурчала «извините». – Вы в порядке?
Заметный акцент прорезал февральскую прохладу; я подняла голову, сама удивленная своим внезапным интересом.
Высокий мужчина с темными волосами – сверху они были длинные и волнистые, а по бокам более короткие – поднял руки в извиняющемся жесте. Он беспокойно хмурился. На оливковой коже намечалась щетина, губы были слегка приоткрыты.
Я поняла, что открыто пялюсь на него, пока он ждет ответа.