Зажав уши руками, сползаю на пол. Меня трясет. Чувствую себя беззащитной и слабой девочкой.
– Я тебе этого не прощу, слышишь?! Я заставлю тебя пожалеть! Ты еще будешь умолять меня о прощении. Тупая сука!
Еще один удар, и он уходит.
Я слышу звон разбившегося стекла. Приглушенное ругательство. А потом все замолкает. Дверь громко хлопает и облегченно вздыхаю. Ушел.
***
– Какого фига?! Уговор был на одного! – женский истеричный визг безжалостно врывается в сознание.
Невольно морщусь от этого ультразвука и нехотя разлепляю веки.
Сажусь на постели, не до конца понимая, что происходит.
Сердце грохочет в груди, спина и шея мокрые, покрыты колючими мурашками.
Смахнув с лица непослушные пряди, несколько раз моргаю, призывая себя окончательно проснуться.
Крики за стеной не стихают. Наоборот.
Прислушавшись, отчетливо различаю голос свекра. Вздрагиваю от стального тона. Пытаюсь разобрать слова.
– Это что такое я спрашиваю?! Что за цирк ты тут устроил?!
– Хочешь присоединиться? – пьяно смеется Глеб. Его я тоже узнаю. – Ну так давай, только не шуми. Вдруг жену разбудишь.
Снова прыскает от смеха, но глухой удар тут же заставляет его стихнуть.
– Ублюдок! – разлетается раскатистым эхом. – Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! А ты? Чего уставилась?! Живо собрала свои манатки и пошла вон отсюда! Костя, – обращается к своему помощнику, – проследи, чтобы ее никто не видел…
На несколько секунд в номере воцаряется тишина.
Наконец, я слышу все отдаляющийся цокот каблуков, щелчок закрывающейся на замок двери и следом протяжный вздох.
Медленно встаю, стараясь не издавать лишнего шума. Накидываю на плечи халат. И едва успеваю перевязать пояс, как в дверь стучат.
– Снежана, дочка, выйди, – говорит свекр на удивление спокойным тоном. – Я знаю, ты не спишь. Как вообще можно спать в таком шуме?
Вопрос скорее риторический, но во мне он тут же находит отклик. Откуда не возьмись, вдруг появляется уверенность – Галицын-старший не простит игр сына. Его многочисленные измены, гулянки с утра до ночи, рукоприкладство… Все это теперь в прошлом.
В груди появляется странное волнение.
Безумно напоминающее радость.
Я делаю глубокий вдох. Трясущейся рукой берусь за ручку и нажимаю на нее.
Аркадий Леонидович встречает меня коротким кивком. Проходится сканирующим взглядом. Задерживается на припухших от слез глазах. Морщится при виде отметин на шее. Сколько я не пыталась спрятать их за воротником, они все равно выделяются на фоне бледной кожи.