В такие моменты она старалась не думать над происходящим. Руби столько раз разочаровывалась в жизни, что попросту устала, не было сил. Ее сжатые пальцы на футболке ослабли, воздуха не хватало. Она оттолкнула от себя Хью, нашла платье и натянула его на голое тело, в спешке поправив волосы. Хью резко притянул ее обратно.
– Убери лапы! – тон ее поменялся. «Надоело, хватит. Прошлое не изменить, но будущее я смогу исправить».
– Разве тебе не понравилось, крошка? Я могу повторить.
– Пошел вон!
Руби в ярости залепила ему крепкую пощёчину, ладонь онемела. Хью, озверев, ударил ее кулаком в ответ. От удара Руби упала, стукнулась затылком об пол и затихла.
***
– Пап, сколько можно есть? Дай попробую. Наверное, у тебя вкуснее, – Трой со смехом наклонился над тарелкой отца, зачерпнул ложкой суп и, проливая половину на стол, поднес ее ко рту. Зажмурив глаза, он скорчил рожицу от удовольствия.
– Хочешь попробовать? – подмигнув мне, Трой пульнул ложкой прямо на мою рубашку. Я в это время снимал происходящее на старенькую видеокамеру отца. Передав камеру в руки матери, я радостно кинул в Троя остатки еды со своей тарелки, а затем полетело все, что попадалось под руку.
– Мальчики, прекратите, я только убралась, – слышался голос мамы. Помню тот яркий взгляд красивых, радостных глаз. Теперь он потух. Выглядывая из-за камеры со своего «операторского стула», она пыталась успокоить нас, звонко смеясь вместе с нами. Видео пошло помехами и затряслось. Слышался шум возни и голос отца.
– Что за свинарник устроили, из-за стола живо…
На видео Трою тринадцать лет, прям как мне сейчас. Я смотрел, не моргая, в экран, который так и рябил. На улице стемнело. Выключив телек, взглядом уперся в потолок, спать совсем не хотелось. Я снова наедине с самим собой, становилось страшно от удушающей тишины, затем меня отпустило, и наступило спокойствие.
Мать, нет, подобие матери, все, что от нее осталось, это красивая оболочка и запах. Иногда смотрю на нее и чувствую, как ненавижу. А иногда я так опустошён и разбит, что чувствую, как люблю ее, ведь мы остались только вдвоем. Отец ушел… Не прощу его, это останется со мной до конца жизни… Я должен быть сильным. Но были дни, когда не справлялся. Закрывшись в комнате, я плакал, держался из последних сил, но не мог. Накатывала тоска и скорбь, мать вспоминала обо мне временами, готовила для меня, старалась наладить контакт, но выходило плохо. В школе было еще хуже, все напоминало о Трое…