«В не́которых из нас есть вина́,
Кото́рая не пе́ред мно́гими дня́ми была́,
Вино́вные, слы́шав сие́, лицо́м рдятся,
Поне́же они́ на́ми, смире́нными, гордя́тся»
Не успе́ли они́ зако́нчить покая́нные ви́рши, как с коле́н подня́лся четырнадцатиле́тний Сёмка Дежнёв .
– Прости́, отче, – обрати́лся он к мона́ху с ни́зким покло́ном, – моя́ то вина́!
– Ты? – с сомне́нием в го́лосе переспроси́л оте́ц Фео́на.
– Я.
Сёмка угрю́мо насу́пился и с вы́зовом посмотре́л на учи́теля. В уголка́х глаз отца́ Фео́ны заигра́ли озорны́е и́скорки.
– Ну тогда́ объясни́ нам, чем тебя́ не устра́ивает Аристо́тель и учёные мужи́-перипате́тики?
– Меня́-то? – шмы́гая но́сом переспроси́л Сёмка. Лицо́ его́ вы́тянулось в расте́рянной и дово́льно глу́пой грима́се.
– Тебя́, – утверди́тельно кивну́л Фео́на, – ведь ты же не согла́сен?
– Я-то? – опя́ть переспроси́л па́рень, глаза́ми му́ченика гля́дя по сторона́м.
– Э́то не он. Э́то я сде́лала! – разда́лся за спино́й то́нкий, деви́чий голосо́к.
Оберну́вшись, Фео́на удовлетворённо улыбну́лся. Ю́ная воспи́танница городско́го головы́ Ю́рия Я́ковлевича Стромилова , кра́сная от стыда́ стоя́ла за его́ спино́й и не́рвно тереби́ла жемчу́жное ожере́лье. На́стя была́ кру́глой сирото́й. Два го́да наза́д её взя́ли в дом воево́ды, по́сле того́ как умерла́ от сухо́тки его́ двою́родная сестра́, бы́вшая На́сте приёмной ма́терью.
Освобождённый от необходи́мости врать, благоро́дный Сёмка с ви́димым облегче́нием плю́хнулся на коле́ни ря́дом со свои́ми това́рищами.
– Влюби́лся, жени́х! – процеди́л сквозь зу́бы стоя́щий ря́дом Пе́тька Бе́кетов, – а ещё друг, называ́ется!
Стреми́тельный и ре́зкий Сёмка отве́сил прия́телю зво́нкую замакушину.
– Сам ты жени́х! – не сдержа́вшись закрича́л он, хвата́я Пе́тьку за грудки́, – кто запи́ски писа́л? Кто но́жичком на де́реве и́мя нацара́пал? Я всё ви́дел!
– Ах, ты гад! – зарыча́л вы́данный с потроха́ми Пе́тька и дви́нул Сёмке кулако́м в нос.
Парни́ тут же сцепи́лись и покати́лись по по́лу, колотя́ друг дру́га рука́ми и нога́ми под глумли́вый смех однокла́ссников. Разня́л дра́ку закады́чных дружко́в ста́роста Дими́трий. Огро́мными ручи́щами он сгрёб их в оха́пку, приподня́л над землёй и встряхну́л так, что у драчуно́в ко́сти захрусте́ли, а на пол с одноря́док посы́пались свинцо́вые пу́говицы.
– Ай… ой… бо́льно! – дру́жно завопи́ли вмиг опа́мятовавшееся парни́, бы́стро приведённые в чу́вства дю́жим по́слушником.