Между тем дошли до девушки слухи о том, что её парень, ни разу за девять месяцев не пославший ей ни одной весточки, благополучно обустроился на новом месте, совершенно забыв о Жанне и встречаясь со своей новой избранницей. Девушка долго не могла в это поверить. Она продолжала ждать, что он ей либо напишет, либо позвонит. Надеялась, пока ей не прислали адрес его свежей странички в одной из соцсетей. И Жанна собственными глазами увидела всё то, о чём ей рассказывали – всюду улыбающийся, ещё больше похорошевший её несостоявшийся герой не стеснялся выкладывать на страницу фотки со своей пассией. И даже страницу не закрыл для сторонних посетителей, будто специально хотел, чтобы Жанна рано или поздно это увидела. И как она могла ошибиться в этом человеке? Как так-то? Она носила под сердцем его ребёнка, а он словно на машине времени переместился в прошлое, вычеркнув Жанну из канвы собственной жизни. Это довольно сильно её подломило, почти так же, как в тот роковой день, когда встал вопрос об аборте. Желанный до того ребёнок сделался вдруг чужим. Внезапно обнаружив в себе эту мысль, Жанна испугалась. Но чем больше старалась она от неё отгородиться, тем сильнее её яд отравлял душу. Эта мысль была соткана из каких-то первобытных эмоций, над которыми оказался не властен её разум. Но пути назад уже не существовало. «Ну ничего, – успокаивала она себя, – со временем и это пройдёт. Надо только увидеть её Анечку, заглянуть ей в глазки, услышать её первый крик, дотронуться до её маленькой ручки. И всё наладится. Всё будет хорошо. Непременно будет».
Но всё получилось так, как никто не предполагал. Уже в роддоме начались осложнения. Самостоятельно родить у Жанны не получилось. Два дня она мучилась. И врачи приняли решение делать кесарево при общем наркозе.
Все эти дни перед операцией скомкались в памяти Жанны в одну нескончаемую ночь, наполненную страхом, отчаянием и болью. Она почти перестала воспринимать реальность, картинки плыли перед глазами, девушка периодически обнаруживала себя то в палатке на берегу Чёрного моря, то у бабушки в деревне возле пышущей жаром печки, то снова в роддоме, но не в палате, а в каком-то полутёмном подвале, куда её зачем-то увезли и бросили в одиночестве.
Когда наконец она пришла в себя, то ей с глубоким сочувствием сообщили о том, что ребёнок не выжил. Рядом стояла мать, державшая её за руку, а чуть поодаль потупивший глаза отец, на лице которого застыла нервная полуулыбка, пугающая своей болезненной неосуществлённостью. Жанна снова провалилась во тьму. Потом вспоминалась только долгая, показавшаяся бесконечной дорога на папиной чёрной «Тойоте». Автомобиль представлялся Жанне катафалком, а сама она мало чем отличалась от трупа – такое же иссиня-белое лицо, безвольно сложенные на животе руки, стеклянный взгляд, устремлённый за горизонт событий… Время от времени Жанна только спрашивала о том, когда похороны её Анны, интересовалась, какого цвета выбрали гробик и стоит ли приглашать подруг.