– Подожди, милый, подожди. – Беа продолжала оставаться заложницей любви Вету. – Откуда они у тебя и где Тейн?
– В земле. Можешь больше не говорить о нём, вобще-то, меня это ужасно раздражает.
– В земле? Ты его у-убил? Нет, милый, тебя же м-могут поймать на этом… Всем станет известно об убийстве и тебя приговорят к смертной казни!
– … Если докажут.
– Но факты приведут полицмейстеров к тебе. – Взгляд наполненный сожалением и любовью упёрся в грудь парня.
– Ты сомневаешься в моих тёмных способностях. Я прав? – Вету вскинул бровь в ожидании ответа, но не получив его, скромно чмокнул сероволосую макушку и опустился к её уху, чтобы жаром вопроса его лизнуть. – Ты любишь меня, но хочешь ли прожить вечность со мной?
– Конечно хочу.
Ответ был предсказуем, парень с довольной улыбкой отстранился.
– Тогда давай умрём вместе? В этом столетии нас не станет, а в следующем, когда это забудут, – он пнул костер, отчего пламя взлетело высоко к звёздам. – я воскрешу нас. Поверь, мне хватит сил.
– Я верю тебе, милый Вету, но мне очень-очень страшно.
– Это не ответ. Ты согласна быть моей сейчас и всегда, Беа?
Он утëр слезы горячо бегущие по девичьему лицу.
– Да. Я хочу встретить вечность с тобой.
Последние два слова она проговаривала уже с дырой в животе, другая часть двустороннего клинка вскоре насадила и торс Вету, от чего тот покрылся холодной дрожью. Теряющие жизнь возлюбленные до последнего вздоха зачитывали молитву и перед тем как испустить дух скрепили клятву прощальным поцелуем.
P.S. Вету обманул Беатриче. Они не воскресли в следующем столетии и не встретились в следующей жизни, зато провели остаток вечности в холодном Аймхайе безликими тенями кружащими рядом.
#рабочие_отношения #мазохизм #драма
Черноокий смутьян, вранокудрый гигант, толстые пальцы которого чудесным образом повелевают кистью и красками. Он – витраж моей жизни. Его близость перекрашивала реальность, переломляла свет закатного солнца, льющегося из бесконечных окон до потолков мастерской. Всё в периферии Микаэля мерцало, будто мне на глаза накинули эффект “боке”, а он сам был чистой причиной, почему мастерская сияла подобно небесному храму, где он Бог и любое его решение имело божественное влияние на мир искусства. Мир людей. И мой собственный мир.
Я боялась всего с ним связанного, но любила его и люблю, ни разу не признаваясь в этом напрямую. Раньше моему бурному потоку чувств хватало лишь слепого служения в совместной работе с ним. На него. Для него. Я уже три года занималась позированием для картин, которым Микаэль был создателем и мужем, и всегда приходила к нему сама.