В этом предложении меня напрягло абсолютно все. Во-первых, серьезный тон, которым говорил Сашка, был вовсе ему не свойственен. Во-вторых, никто из моих друзей не называл Гришку Григорием НИКОГДА. В-третьих, мне было совершенно ничего неизвестно о работе парня. Во время наших встреч нам вообще было не до разговоров, тем более о скучной работе рядового сотрудника управления по борьбе со сверхъестественными преступлениями. И, в-четвертых, в душу потихоньку заползал липкий страх. Что если с Гришкой случилось что-то ужасное, и именно поэтому Сашка такой хмурый???
– Что-то с Гришей? – дрожащим от страха голосом спросила я, нервно теребя край футболки.
Сашка, после своего вопроса принявшийся снова мерить комнату широкими шагами, резко остановился, посмотрел на меня возмущенным взглядом и раздраженно воскликнул:
– Да ничего не произошло с твоим Гришей!
Я с облегчением выдохнула, но вновь напряглась, когда он едва слышно добавил:
– Наверное.
Сашка же, заметив, как я побледнела, вздохнул и, наконец, решился рассказать, что же его тревожит.
– В отделе в последнее время что-то происходит. И это что-то выступает под грифом секретно. Я пытался использовать свои связи, чтобы выяснить, каким делом они заняты, но ничего не вышло. Я боюсь, что Асель снова протянула свои ручонки к сотрудникам управления…
– Но Лев Борисович заверил, что зелье, которое он создал, навсегда избавит ребят от внушения! – возразила я.
– Так-то оно так, – покачал головой Сашка, – но и Асель навряд ли сидит сложа руки. Она, должно быть, с момента своего возрождения неустанно ищет возможность подобраться к дракону, а орден по борьбе со сверхъестественными преступлениями долгое время являлся оружием в ее руках. Я подумал, что если Асель снова удалось каким-то образом взять управление над ним?
Я окончательно расслабилась. Ведь все, о чем говорил Сашка, не более, чем предположения. Парень одержим своей темной сущностью, и ему всюду мерещится ее вмешательство.
– Мне ничего неизвестно, – ответила я, не в силах скрыть зевок. – Вот Гришка вернется с задания, и я все у него расспрошу.
Не добившись от меня ничего, Лисичкин отправился проверять защиту дома, а я – проконтролировать третьекурсников, которые как раз кормили животных ужином.
За заботами пролетел день, второй, третий… Гришка так и не вышел на связь, хотя периодически его телефон становился доступен, о чем свидетельствовали многочисленные сообщения от оператора связи. Я начинала злиться. Обида обжигала грудь, заставляя ещё больше задыхаться в замкнутом пространстве огромного дома. Я не понимала одного – неужели он не может найти даже минутку, чтобы позвонить? Или хотя бы оставить сообщение? Неужели работа для Гришки стала важнее всего, включая наши отношения? Неужели все те клятвы в любви, что он произнес, были лишь ничего не значащими словами? И те сильные чувства, что связывали нас, на самом деле оказалась обычной влюбленностью, которая прошла по истечении небольшого отрезка времени?