План ее был самый нехитрый, не требовавший ни большой подготовки, ни времени в исполнении, но почему-то ей никак не удавалось с ним справиться в месте, которое она называла нынче домом, хотя она и собиралась это осуществить что ни день. Ее дела, практические и душевные, пришли за это время в такое состояние, что ни с одним из них было не справиться, не приведя их все в какую ни есть систему: выбросив из головы одни, как подгнившие фрукты из холодильника, быстро и бесповоротно покончить с другими, расставив их предварительно по ранжиру и освободив таким образом место для самого главного, нерешаемого пока, но нуждавшегося в просторе и неподвижности.
Дело было не только в том, чтобы вспомнить все свои задолженности и неисполненные обязательства и расположить их по порядку на бумаге и в уме, хотя это было главной практической частью предполагаемой операции. М. надеялась, что где-то по ходу этого занятия, в худшем случае под конец, когда все мысленные ячейки будут заполнены, установится и какая-то ясность более крупного порядка (крупного калибра, сказала бы она, если бы военные метафоры не вызывали бы немедленно мысль о звере и о том, кого он уничтожает в эту самую минуту). Ей хотелось понять, чтó она теперь есть и чтó хотела бы с собой сделать – во что, если угодно, превратиться, потому что быть прежней собой она уже разучилась.
Дошло ведь до того, что ни одно из заданий, которые она давала себе в этой новой жизни, будучи в общем-то человеком обязательным и ответственным, ни одно из них не было сейчас выполнимым, даже самое скромное и нетребовательное. И не потому, что М. забыла, как справляться с такими вещами, как письма, на которые надо ответить, или тексты, что она когда-то пообещала сочинить; она помнила, как это делается, и не чувствовала себя совсем уж неспособной. Просто для того, чтобы начать и закончить хоть что-то из бесконечного долгового списка, надо было сперва соединить в голове две неподъемные тектонические плиты, приладить их одну к другой и сдвинуть так, чтобы щелкнуло и М. поняла наконец, чтó она теперь есть такое и что за почва у нее под ногами. Но именно это у нее никак не выходило, пазл не складывался, разбитая голубая чашка не склеивалась воедино, и все, во что М. упиралась в конце каждой мысли, длинной и однообразной, было унылое понимание, что и на этот раз ее работу выполнить некому.