Не отсвечивать временами становилось тяжело. Например, когда толпа научных сотрудников биолого-почвенного института получала метку об опоздании в табелях учета рабочего времени. Толпа, пришедшая вовремя. И как тут себя беречь? Нюта сжала кулаки еще крепче, но очередь впереди наконец ожила. Спустя еще минут десять Нюта зашла в пропускную будочку. Ноги успели окоченеть. Знакомый охранник в меховой шапке кивнул, она кивнула в ответ, просканировала карточку, аппарат вспыхнул зеленым.
– Продлили вход на полчаса, чтобы все успели! – гордо объяснил охранник.
Нюта кивнула еще раз.
Холодовик смотрел на нее через прорезь в балаклаве. Глаза у него были серые, ресницы белесые, взгляд равнодушный. Нюта выдохнула. Значит, не полноценный шмон, а так, для галочки. Миновала внутреннюю дверь и оказалась во дворе института.
Снег падал редкими острыми катышками. Они цеплялись за кожу и царапали. Щеки от них чесались. После отметки на КПП можно было не особенно спешить – прогуляться у высоких окон оранжереи, заглянуть в теплицы, вдохнуть влажный запах почвы, посидеть под навесом с лампой искусственного солнечного света. Хоть какое-то развлечение. Но у дверей в основной корпус стоял Радионов. Он смотрел прямо на Нюту и комкал в пальцах сигарету. Ничего хорошего это не предвещало.
– Доброе утро, Глеб Палыч, – поздоровалась Нюта, подходя ближе.
Тот кивнул.
– Все в порядке? – осторожно спросила Нюта.
Радионов поморщился.
Нюта скинула рюкзак с плеча и начала искать ключи от кабинета. Нащупала ежедневник, термокружку, запасную футболку и дополнительные носки. На дне дребезжал бесполезной мелочью кошелек и валялась пара ручек. Ключи нашлись во внутреннем кармашке, рядом с паспортом. Пока Нюта рыскала, Радионов продолжал смотреть на нее и мять вконец измочаленную сигарету.
– Вы поговорить хотели? – не выдержала Нюта.
Радионов развернулся, приложил свою карточку к входной двери и пропустил Нюту вперед. В лифт они зашли вместе, ехать было недолго – до седьмого этажа, но Радионов молчал так выразительно, что Нюта уперлась взглядом в экран на стене. Все время, что она здесь проработала, там крутили один и тот же ролик: неизвестный мужчина поедал борщ прямо из блестящей кастрюли. Нос у него был абсолютно характерный, цвета спелой свеклы. И ел он со знанием дела. Ложку за ложкой. Ложку за ложкой. Этот процесс сопровождала лаконичная подпись: «Мы выращиваем, чтобы они ели». Почему Нюта должна лично заботиться о пищеварении незнакомого мужика, объяснять никто не спешил.