– Мне говорили, что вы человек веселый, – придя в себя, ответил Плужников. – Давно хотел с вами повидаться.
– Извините, – сказал Олейников, поглядывая на отблеск винтовочного прицела на крыше и прячась за Плужникова, – раньше не мог. Дела, знаете. Сидел некоторое время, потом бегал – разминался. Не до свиданий было…
Олейников рассмеялся и опустил руку в карман. Сидящий в кустах чекист нервно нажал кнопку рации:
– Внимание! Огонь на поражение…
Палец снайпера опустился на спусковой крючок.
– А вот теперь в самый раз повидаться, – сказал Олейников, извлек из кармана кассету с фотопленкой и протянул ее Плужникову.
Генерал повернулся в сторону снайпера и отрицательно покачал головой. Снайпер опустил винтовку.
– Что здесь? – спросил Плужников, забирая фотопленку.
– Фотографии Брижит Бардо, – заговорщицки прошептал Олейников.
– Кого?
– Павел Михайлович, здесь фотокопия оперативного дела из архива генерала Кубина. Берите-берите, она не отравлена. Потерять не бойтесь – копия у меня есть. Там, кстати, все мои донесения из Америки, которых почему-то, как мне сказал, приведя меня на расстрел, товарищ Зорин, в ваших архивах не осталось…
– Расстрел? – искренне удивился Плужников, убирая кассету с фотопленкой в карман.
– Ух ты! – хохотнул Олейников. – Так ваш майор еще и в самодеятельности участвует? Талантище!
– Какой еще расстрел? – продолжал недоумевать генерал. – Ему было приказано лишь отконвоировать вас в Москву…
– То есть вы ничего не знаете о наших развлечениях по дороге? О спектакле с приставленным к затылку пистолетом?
– Первый раз слышу, слово офицера…
– Молодец майор, решил меня на испуг взять – вдруг я все-таки сознаюсь, что я американский шпион.
– Где он?! – с негодованием рыкнул Плужников.
Олейников покрутил головой по сторонам.
– Где-то здесь… предков кормит.
– Что?..
Олейников махнул в сторону вольера с обезьянами, и генерал разглядел Зорина, который, держась рукой за клетку и пошатываясь, кормил пломбиром шимпанзе.
Майор был пьян в стельку, его лицо неожиданно принимало самые разные выражения: от глубокой сосредоточенности до детского умиления. Закончив скармливать мороженое, Зорин стал корчить обезьяне рожицы, высовывая язык и надувая щеки. Позади него раздался настойчивый кашель. Майор обернулся – перед ним стояли Плужников и Олейников.