.
Рипли, наверное, был сносным. Скорее походил на картофелину, чем на личность, и меня это полностью устраивало, учитывая массу вероятных альтернативных вариантов. Когда мы находились в одном помещении, он даже не задерживал на мне взгляд, будто меня для него не существовало. Может, так оно и было. Пока его кровать заправлена, еда подана, а в туалете есть рулон бумаги подтирания зада, ему на все начхать. Он просто чересчур глубоко погрузился в мир видеоигр, чтобы его волновал мир реальный.
Я глянула на часы. Почти пять, пора готовить ужин, пока мистер Детвайлер не вернулся с работы домой. Вздохнув, я рассеянно расправила застиранное стеганое одеяло, которое мистер Детвайлер притащил черт знает откуда, и вышла в коридор, намереваясь добрести до кухни. Одноэтажный дом с тремя спальнями располагался в неплохой части города. В отличие от других мест, где мне приходилось жить, это казалось уютным, однако, как выяснилось позже, обстановка имела не такое уж большое значение. Славный ли дом или нуждается он в уходе, совсем не важно, ведь погоду создают сердца, что бьются в груди людей, находящихся под одной крышей.
Уверена, я была бы вполне счастлива в обветшалом амбаре с матерью, где началась моя жизнь… если бы мама повела себя иначе.
Я зашла на кухню и встала как вкопанная: меня сковала паника, потому что я увидела мистера Детвайлера, привалившегося к столешнице из ламината. Как я не заметила, что он вернулся домой? Не помню, чтобы слышала, как открывалась дверь гаража.
Он бережно сжимал бутылку любимого пива, между прочим, самую стильную вещь, находящуюся на кухне, и стоила она гораздо дороже, чем любая еда, которую они покупали. Тодд Детвайлер не переоделся, на нем все еще мешком висел костюм, так сказать, форма работника бухгалтерской конторы. Таких залысин, как у него, я ни у кого не видела, однако он все время зачесывал волосы с боков и затылка вперед, укладывая их таким образом, что кончики лежали на лбу, прямо над водянистыми голубыми глазами.
Он приподнял бровь, подмечая, что я так и не сдвинулась с места. Обычно он возвращался не раньше половины седьмого, и мне удавалось приготовить ужин, накрыть на стол и затаиться, пока семья не закончит есть.
– Что ж, здравствуй, Монро, – протянул он. Мое имя, сорвавшееся с его губ, звучало грязно.