– Работа работой, но надо что-то и полезное делать! – философски заключил я и, как бы подтверждая сказанное, доплеснул в массивные, с толстым дном стаканы еще по грамулечке алкоголя. – Ну, служивый, давай на посошок!
Формально рабочий день у Полосина к этому моменту уже закончился, на работе он распрощался и, объективно говоря, сейчас Леха мог позволить себе немного позволить. Хотя какой, к чертям собачьим, нормированный рабочий день у работника уголовного розыска? Ну, да и жить в аскезе его никто не обязывал! В разумных пределах, конечно. Потому, чокнувшись с горе «мыкающим», но охотно облапившим стакан оперативником, я с чистым сердцем в очередной раз глотнул в общем-то неплохой, но дорогущий в здешнем общепите виски и привычно скривился на выдохе, как от стопки вонючего самогона.
В недалеком прошлом я, Павел Репнин, был капитаном полиции, работал старшим оперуполномоченным уголовного розыска в Московском УВД на водном и воздушном транспорте и был непререкаемым авторитетом для молодого, тогда еще лейтенанта Алексея Полосина.
– А… насчет сыскаря, профессионала…, – закусывая все той же сырокопченой колбасой, не оставил я без внимания полосинскую комплиментарность. – Лестно, приятственно, отрадно слышать такое в свой адрес, – сделал я паузу, вытирая губы салфеткой. – Но, кончился сыскарь – был, да сплыл, разошлись стежки-дорожки…– незатейливо обрисовал я теперешнее положение вещей, поморщившись от спровоцированной алкоголем патетичности. – Зато, судя по твоим успехам, вижу, я, что труд мой пропал не напрасно! – подмигнул я приятелю, недавно получившему на погоны третью звездочку.
Мне вспомнилось вдохновенное, изборожденное временем лицо пенсионера-баяниста в пустынном подземном переходе. Сиюминутно, поддавшись легкой алкогольной расслабленности, я даже немного пожалел этого никому ненужного профессионала трехрядки. Мне захотелось вслед пожалеть и себя сирого (а кому же еще себя любимого жалеть-то?), но быстро оправившись, я покладисто утешился древней еврейской истиной: «И это пройдет!»
Достали меня в свое время хитроумные министерские кадровики под разными малоубедительными предлогами, дважды зарубившие перевод на новую, интересную работу. Как я позже выяснил, руку к этому приложил не очень-то жаловавший меня непосредственный начальник – мол, некому работать, нет опытных кадров… Здоровое честолюбие, простят меня за натуралистическую образность, подобно мужскому детородному органу – у каждого нормального мужика он должен быть в наличии, но показывать его на людях, кроме как в бане, по меньшей мере, неприлично. До поры я усмирял свои амбиции, наивно полагая, что карьера в большей степени зависит от знаний, умения, профессиональных навыков. Наивность со временем прошла. С течением времени я все больше стал уверять себя, что на этом, сегодняшнем моем пути, с этим руководством нормальная «помывка» мне будет предложена не скоро и, чтобы не запаршиветь, не порасти мхом, надо выискивать другое направление, выбирать другую дорогу. Да, и тягостно было подчиняться недалекому человеку, благодаря карьерным интригам, оказавшимся твоим шефом. Никому не нравятся хамоватые, упивающихся своей значительностью, а, в сущности, неумные и малокультурные люди, характеристику которых можно объединить под эвфемизмом «недалекие». Но, к сожалению, таких «недалеких» начальствующих индивидуумов хватало во все времена. Ну, да и Бог с ними! Не сразу, после долгих сомнений, несмотря на сильное противодействие, я сумел-таки уволиться из органов. Когда я уже откланялся в кадровой службе, в коридоре меня остановил один из замов начальника управления – генерал, аппаратчик, старый и мудрый «лис»: