– Позови своих уцелевших друзей – соберите снаряжение и возвращайтесь в город, – сказал Фалайз, когда необходимый минимум целебных процедур был оказан.
– Чего?! – раздалось несколько ошеломленных голосов, один из которых принадлежал непосредственно и Леголасю.
– Того. – Дикий маг цокнул языком, как и все не любящий объяснять банальности. – Мы против вас ничего не имеем – это вы напали. Ваш друг тут погиб по глупости – мы бы и его снаряжение вернули, но не можем. – Вдруг он протянул руку и спросил: – Мир?
Леголась странно на него посмотрел, глянул на поле боя и нехотя кивнул, отвечая на рукопожатие:
– Лан, мы тож перегнули палку. Надо было сначала поговорить, а мы…
Не договаривая, он сплюнул и отправился молча собирать ценные пожитки товарищей. Вскоре к нему присоединилось ещё несколько вернувшихся персонажей. На Фалайза и его друзей они поглядывали косо, но, кажется, драться раздумали. А после того как Леголась объяснил им ситуацию, общий тон настроения вовсе сменился на в целом благожелательный. До массовых братаний дело не дошло, но определённое уважение появилось.
– Вечно ты со своим миролюбием, – фыркнул Тукан, глядя на это всё.
И хотя тон его голоса был пренебрежительным, да и сам он демонстративно кривился, глядя на недавних «карателей», чувствовалось, что крестоносец целиком и полностью удовлетворён тем, как всё обернулось по итогу.
– Он прав, – ответила Фиона, что-то уже прикинув в уме. – Дальнейшая эскалация сделает только хуже. Причём именно нам – мы же не сможем тут держать оборону круглосуточно, или если заявится кто-то серьёзный. – Она растерянно уточнила: – Ты ведь так рассуждал?
– Ну-у-у-у, вообще-то мне просто за них стало обидно, – невинно улыбаясь, сказал дикий маг и пожал плечами. – Получили ни за что, дважды.
Жрица растерянно на него посмотрела, не до конца веря сказанному. Однако что отлично умел Фалайз, так это быть искренним. И сейчас был именно такой случай.
– Так уж и ни за что. – Фиона закатила глаза.
– Был бы у нас стражник… – сразу же завёл прежнюю шарманку Тукан.
– Так что, разрешите остаться? – подал голос Оулле.
За всю сцену «примирения» он не проронил ни слова. Просто стоял чуть в стороне с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди, и без всякого интереса наблюдал за возней там, где парой минут ранее кипело сражение.