– Мисс Новес делала карьеру очень уверенно, и еще будучи студенткой академии, проходила практику в нашем министерстве, – Шеллест говорил так, будто доклад делает, – после окончания академии и аспирантуры, она начала с небольших должностей. Какое-то время работала в отдаленном отделении министерства, на выездах. И вот три года назад ее заметили и рекомендовали в мой департамент. Так мы и познакомились.
– Благодарю, – вежливо сказала я, – я изучу планы развития от всех троих фигурантов и возможно, мы еще увидимся.
Руис устало вздохнул. Я обратила внимание, что глаза под стеклами очков красноватые. Не высыпается? Нервничает? Впрочем, это понятно. Наверняка жена ночами рыдает. Да и проблемы в департаменте не прибавляют хорошего настроения.
Распрощавшись с Шеллестом, я отправилась к себе. И в коридоре меня остановил рык Питерсона:
– Бренда Холмс! Это уже переходит все границы дозволенного!
Шеф Питерсон возвышался надо мной глыбой. На этом его преимущество заканчивалось, потому что глыба казалась не брутально-непоколебимой, а неуверенной в себе, как опара-переросток. Слишком поднялась над кастрюлей с тестом и задумалась вдруг, не упадет ли через край на пол.
– О каких границах вы сейчас говорите, господин Питерсон? – спросила я, вздернув подбородок. Я все-таки продавец, хоть и размазня. И вижу, когда клиент нервничает.
– Ты велела Лаферу собрать тебе навынос все материалы дела. А ведь знаешь, что это запрещено на законодательном уровне.