Однако, для перехода от исследований социальной динамики к изучению социальной истории современным социальным наукам и социологии потребовалось преодолеть теоретико-методологические ограничения, которые накладывались на развитие социальной мысли позитивизмом и механистическим восприятием большинством исследователей идеи общественного прогресса.
В XX в. изучение процессов развития экономики и общества осуществлялось под знаком безусловного господства теорий, основанных на безграничной вере в прогресс, как поступательное движение человечества к лучшему, более предпочтительному, почти идеальному состоянию, к которому так или иначе смогут прийти все общества, приобщившись к «универсальным» достижениям западной политической жизни, экономики, техники, науки и культуры, которые делают жизнь людей век от века, от десятилетия к десятилетию все более комфортной, и, тем самым, избавляя от основных причин социальных конфликтов. Идея прогресса приобрела безграничную популярность в XIX в. в рационалистической философии, а затем распространилась на литературу, искусство и науку. Этому в немалой мере способствовал дух романтического оптимизма XIX в., вера в бесконечное величие разума и могущество человека, основанная на идеалах философов-просветителей. Сформировалось устойчивое представление о том, что развитие науки и техники, экономики и политической жизни, культуры и социального управления, именно в том виде, в каком эти процессы осуществляются в западной цивилизации, способно гарантировать постоянное улучшение жизни всех без исключения людей на планете. Разумеется, при условии безоговорочного принятия ими модели социального развития, сформированного западной цивилизацией.
В результате в XIX – начале XX вв. в европейских общественных науках окончательно оформилась доктрина механистически понимаемого социального прогресса как однолинейного, единонаправленного процесса глобальной вестернизации. Предполагалось, что он может осуществляться исключительно от стадии к стадии, от этапа к этапу, на основе формально-логических «законов истории» (подобных законам функционирования физического мира), по западноевропейской модели и под воздействием какого-либо детерминирующего и объясняющего «сущность» социальных изменений эндогенного фактора (трансформация в структуре производства, в системе социокультурных коммуникаций, в этике и мировоззрении и т. и.). В соответствии с данной доктриной существует только один тип хозяйства, одна культура, один тип социального и политического устройства – тот, который присущ западному (европейскому и всем производным от него) обществу. Весь окружающий мир лишь в той или иной степени, на том или ином уровне воспроизводит процесс становления этого общества или цивилизации. Так была надолго определена основная проблематика и заданы весьма жесткие методологические рамки исследований социальных изменений, не предполагавшие иных, кроме подобной, интерпретаций трансформационных процессов в мировой системе.