Собачьи истории - страница 13

Я объяснил суть дела и сердито добавил:

– И как раз сейчас Стенли плачет над псом у меня в саду. Почему он не заберёт его? Они оба несчастны.

– Несчастны! Да малый просто рехнулся с горя. Но такой с ним припадок.

– Что за припадок? Он проходит полсотни миль^>43 неделю, чтобы увидеться с этим животным, прикидывается, что не замечает меня, когда видит на дороге; и теперь я так же несчастен, как и он. Заставь его забрать собаку.

– Такой наложил на себя обет. Я подшутил над ним, когда вы так удачно переехали его пьяного коляской в тот вечер; сказал; если он католик, то должен дать обет воздержания. Вышел он с припадком в головёнке, и с лихорадкой в придачу, и ничего лучшего не придумал, чем отдать пса вам в залог.

– Какой ещё залог? – мне вовсе не был нужен заложник от Стенли.

– Залог его хорошего поведения. Он теперь правильный парень и водиться с ним нет никакой радости.

– То есть это что-то вроде заклада?

– Будь так, я не беспокоился бы. Вы сдаёте в заклад на три месяца, а потом забираете назад. Но он сказал, что больше никогда не увидит собаку и, уважая вас, никогда не собьётся с правильного пути. Вы знаете, какой он припадочный? Вот, это очередной заскок. Как вам этот пёс?

– Он как человек. Лучший пёс в Индии. Так ты заставишь Стенли взять его назад?

– Нет, я уж всё испробовал. Вы знаете, он припадочный. Исполняет свой обет. Что с ним будет в горах? Врач внёс его в список.

В Индии принято с наступлением жары отправлять некоторое число больных от каждого полка в горные гималайские лагеря; хотя там они живут в прохладе и с удобствами, но тоскуют по оставшемуся внизу казарменному сообществу и делают всё возможное, чтобы поскорей вернуться или вообще не ехать в горы. Я предположил, что отъезд станет выходом, и обнадёжил в том Теренса^>44, хотя тот и сказал на прощание: «Он не возьмёт собаку, сэр. Вы можете без риска поставить за это своё месячное жалование. Вы знаете, он припадочный».

Я никогда не считал, что понимаю рядового Ортериса, и счёл за лучшее удалиться.

В то лето недужных из полка, где служил мой приятель, отправили в горный лагерь рано: доктора решили, что переходы прохладными пока ещё днями пойдут им на пользу. Маршрут тянулся на сто двадцать миль